Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

Дверь в доме была открыта. Уже в сенях чувствовался приторно-сладкий запашок. Видимо, труп Шпатова до сих пор лежал в горнице. Свет я включать не стал, впотьмах пошарил за скамейкой, на которой стояли два бака с водой. Мне повезло: я нащупал топор — с обломком вместо обуха. Зато острый, полновесный.

С топором я и зашел в горницу. Труп действительно лежал в комнате, потихоньку разлагаясь в духоте. Из-за двери донеслись подозрительные звуки, как будто кто-то сдавленно замычал и ударил ногой по спинке кровати. Это могла быть Рита.

Но едва я прикоснулся к дверной ручке, как из темноты за спиной раздался тихий, но при этом оглушительный голос.

— Все-таки пришел? — насмешливо спросил Силуминов.

Я еще не видел старика, но уже представил его с пистолетом в руке. Так и оказалось: он держал меня на прицеле боевого ПМ. Я смотрел на него, как на последний эпизод в своей жизни.

— За Ритой.

— Любишь?

— Очень.

— Забирай.

— И заберу, — кивнул я, с опаской открывая дверь.

Рита лежала на кровати, связанная по рукам и ногам свернутыми в жгут простынями, рот был заткнут кляпом. Она тихонько мычала, глядя на меня. Свет в комнате не горел, но в окна заглядывала луна. Наши глаза привыкли к подсвеченной темноте, и мы хорошо видели друг друга.

— Забирай, — повторил Силуминов.

— И заберу!

Сначала я вытащил кляп, затем стал развязывать узлы, это было совсем нетрудно.

— Забирай, забирай.

— Да заберет, заберет! — Высвободив руки, Рита обняла меня за шею.

— Хотел бы пожелать вам счастья… — голос у старика сорвался…

Я развязал ноги, Рита стала подниматься с кровати, но руки от моей шеи не отнимала, как будто боялась оторваться от меня.

— Так пожелай! — громко, хныкающим голосом сказала она.

— Не могу!

— Ты же видишь, мы любим друг друга.

Рита говорила, а я молчал: не хотел метать бисер перед бесом, который мог выстрелить в меня в любой момент.

— Не вижу… Не хочу видеть, — мотнул головой Силуминов.

— Все девочки когда-нибудь взрослеют и уходят в свою жизнь, — сказала Рита.

— Ты должна остаться со мной.

— Не должна, и мы с тобой об этом уже говорили.

— Я все понимаю, но…

— Давай без «но»! Макс не испугался, пришел за мной, а уговор дороже денег. Пошли!

Рита взяла меня за руку, потянула за собой, но Силуминов и не думал пропускать нас.

— Стоять!

Ствол его пистолета смотрел мне в живот, в то самое место, в которое этот зверь мог ударить меня еще и ножом. От дурного предчувствия у меня сжался желчный пузырь.

— Уходи! — процедил Силуминов.

— Мы уходим!

Рита потянула меня за собой, но деда обойти не смогла. Он махнул рукой, как медведь лапой, сгреб ее и швырнул себе за спину.

Она разжала руку и, перескочив через труп Шпатова, влетела в кресло, которое стояло под образами. Я разозлился, замахнулся, рискуя получить пулю, но Силуминов забыл про пистолет, он ударил меня ногой в пах — как будто чугунным ядром выстрелил. От жуткой боли мне почему-то захотелось станцевать — с криками и матом, но я всего лишь помянул вслух одно рогатое животное: — Козел!

— Давай договоримся, ты сейчас уйдешь, и все, больше я о тебе никогда не услышу, — сказал Силуминов. — Я тебя не трону, а ты забудешь обо всем, что здесь было. Мужик ты с понятиями, слово держать умеешь… Даешь слово?

— А Шпатов? А Черепанов? Ты убил представителей закона.

— Никто ничего не узнает, если ты будешь молчать.

— Черепанов тоже молчал?

— Черепанов нормальный мужик, помогал мне. Мы вместе искали подонков…

— И следы он тебе заметать помогал, да?

— А его об этом никто не просил. Это ему шумиха не нужна была, а мне — так лучше с шумихой.

— Ну да. Ты поэтому и Лену Тихомирову из могилы выпустил. Шоу устроил. — Я кивком показал на Риту, которой приходилось изображать покойницу, являясь убийцам своей матери.

— Преступник должен знать, за что его казнят.

— Рита предупреждала, а ты убивал.

— Я не убивал, я мстил! — Глаза Силуминова светились, как зеркала, в которых отражался костер под адским котлом.

— Это Черепанов думал, что ты мстишь, а тебе нравилось убивать. Когда он это понял… Когда ты убил его помощника, понял. Ты и его убил.

— И тебя убью! — разозлился Силуминов.

— Дед, ты же обещал! — Рита поднималась с кресла медленно, угрожающе. Силуминов не рискнул оставлять ее за спиной, отступил назад, поворачиваясь ко мне боком, а к ней передом. — Не могу я тебя отпустить, дочка, — сказал он.

— Но мы же говорили!