Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

— Не по вызову, — качнул я головой. — И не была, а есть.

Я взял бутылку, скрутил пробку.

— И где же она?

— Здесь. — Я приложил руку к груди.

— Неужели влюбился? — с заметной досадой спросила Элли.

Ответить я не успел, в дверь позвонили. Я дернулся, бутылка едва не выскользнула из руки. Неужели Рита?

Но за дверью стояли какие-то незнакомые люди: мужчина в возрасте и совсем еще молодой парень, оба в штатском, но чутье меня не обмануло.

— Майор юстиции Черепанов, межрайонный следственный отдел, — представился старший по возрасту, раскрывая красные с золотым тиснением «корочки».

Массивный мужчина, вроде бы невысокий, без косой сажени в плечах, но в его движениях угадывалась прочная тяжелая кость. Брюшко небольшое, но из-за впалой грудной клетки заметно выступает вперед. Шея сильная, голова крупная, треугольное лицо сужалось от основания черепа к подбородку. Широкий лоб, тяжелые надбровья, мясистый нос — верхняя половина лица, казалось, давила на нижнюю, опуская уголки тонких губ.

Если бы Черепанов и захотел улыбнуться, он бы не смог этого сделать, во всяком случае, такое ощущение возникало. Его улыбка могла бы меня успокоить, но следователь выглядел так пугающе серьезно.

— Старший лейтенант полиции Шпатов, уголовный розыск.

Молодой оперативник всего лишь стукнул пальцем по карману, где у него находилось служебное удостоверение. Среднего роста, неказистый, невзрачный, в плохенькой джинсовой курточке. Произвести впечатление он мог только своим взглядом — нахально-смелым, пронзительным, но ведь это всего лишь служебное оружие, которое следователь или оперуполномоченный получает вместе с табельным пистолетом.

Но даже с таким взглядом парень обречен на вторые роли, никогда ему не выйти из тени своих начальников. Не понравился мне этот нахаленок, не хотелось думать о нем хорошо.

— Мне бы с Каплуновой Элеонорой Михайловной поговорить. — Черепанов не пытался заглянуть в глубь тамбура за моей спиной, он всматривался в меня, пытаясь добуриться до самой души.

— По поводу ее мужа, — догадался я.

— А она здесь? — Черепанов кивнул в сторону моей квартиры, как будто знал, где находится Элли.

— Да.

Шпатов надменно усмехнулся, глядя на меня. Если это был допрос, то я прокололся, именно так и следовало понимать его взгляд. И не так уж трудно было понять, почему он так думает.

— Я могу с ней поговорить? — спросил следователь.

— Э-э… — завис я в раздумье.

— И с вами тоже.

Я имел полное право выставить Черепанова за дверь, но это не выход из ситуации. Если следствие заинтересовалось мной, то спастись от допроса можно только бегством, но это уж чересчур. Хочешь — не хочешь, а Черепанова придется впустить в дом.

И все же я поставил условие, и в квартиру впустил только его одного, а молодой пусть потопчется за дверью, если он такой умный.

Черепанов сразу же разулся, не обращая внимания на пыльные, с жесткими песчинками полы. Я провел его в гостиную, показал на кресло. Элли звать не пришлось, она вышла к нему сама, кивнула в знак приветствия, как старому, пусть и не совсем доброму знакомому.

— А мы вот подумали вашего бывшего мужа навестить… — сказал следователь, высматривая в ней слабину.

Элли ничего не сказала, но качнула головой, как будто не соглашалась с ним. И едко усмехнулась, собираясь уличить его во лжи, но промолчала. Впрочем, я понял все без слов. Элли была в морге на опознании, следователь поехал за ней, выследил и взял нас тепленькими.

— Увидели вашу машину возле подъезда, — продолжал Черепанов.

— А если мне нужно выговориться? — с тихим возмущением спросила Элли.

— Именно поэтому я здесь. — Следователь попытался улыбнуться, но уголки губ не захотели подниматься. — И у меня к вам первый вопрос. В каких отношениях вы состоите со своим бывшем мужем?

— В хороших.

Черепанов повернулся ко мне, сощурил правый глаз, будто прицеливался.

— Когда вы видели Антона Каплунова в последний раз?

— Вчера. Здесь, у меня. — Я кивнул на журнальный столик.

Я еще вчера поставил его на место, кое-как выпрямив подломленную ножку. Кое-как убрал разбитую посуду — валялись мелкие осколки, засыхал припечатанный к полу помидор, пустая бутылка выглядывала из-под занавески. Черепанов не мог этого не заметить. Он подошел к столику, присел, осмотрел сломанную, держащуюся на соплях ножку.

— Это мы с Антоном бодались, — сказал я.

— В смысле дрались?

— Да нет, по-дружески… Помните, «Жестокий романс», там купцы бодались.