Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

— Гражданин! — Его голос прозвучал как щелчок бича над ухом, меня даже слегка царапнуло по спине.

Я остановился, повернулся на голос, растерянно взглянул на полицейского. Убежать я не мог: пока достану ключи, пока открою дверь в подъезд, он десять раз схватит меня за ворот. И один раз приложит носом к земле.

— Сорок вторая квартира в каком подъезде? — спросил старший лейтенант, всматриваясь в меня.

Щекастый, губастый, нос картошкой, глазки как буравчики с хитрым винтом, дыхание несвежее, с тухлой табачной закисью.

— Сорок вторая… — Я кивком показал на свой подъезд. — Здесь.

Отсчет подъездов в многоквартирных домах начинался слева-направо, и уж полицейские это знали как «дважды два — четыре». Дом семнадцатиэтажный, поэтому квартира под номером сорок два должна была быть именно в первом подъезде. Полицейскому не столько нужен был ответ, сколько моя адекватность. Вдруг я под кайфом или пьяный в дым, а если во мне заподозрят вора, то перемещения в зарешеченный мир не избежать.

— На этаж выше… На два… — поправился я.

— Чего на два? — Лейтенант не просто смотрел, он накручивал меня на свой взгляд, как подстреленную акулу на лебедку гарпуна. И его можно было понять. Глубокая ночь, мужик в шортах и футболке вываливается из-за кустов, а запах перегара — как огонь из пасти дракона.

— Я живу на восьмом этаже, сорок вторая на десятом.

— А вы живете на восьмом?

— Кот, зараза, куда-то убежал, — кивком через плечо я показал на куст за спиной.

— А вы на восьмом живете?

— Ну, да.

Ключи от квартиры были на месте, я облегченно вздохнул. По закону подлости они должны были вывалиться из кармана и поставить меня в неловкое положение.

— А палец чего перевязан? — спросил офицер, напомнив о порезе, про который я уже и забыл.

— Так это кот царапнул. Когда убегал.

Голова соображала туго, возможно, это и спасло меня от разоблачения. Порез от ножа по своему рисунку значительно отличается от царапины кошачьим когтем, но я подумал об этом не сразу, а мог бы спохватиться, выдать себя выражением лица. Полицейский, заподозрив неладное, попросит меня разбинтовать рану, поймает на нестыковке. А если я откажусь снять повязку, меня заберут в участок. Впрочем, все еще впереди.

Электронным ключом я открыл обе входные двери, поднялся на восьмой этаж, зашел в свою квартиру, и все это время старший лейтенант сопровождал меня. И на ключи смотрел внимательно, не отмычки ли это. А еще он мог зайти ко мне, потребовать к осмотру кошачий лоток или «Вискас», я нисколько не исключал такую возможность, поэтому обрадовался, услышав телефонный звонок.

— Жена звонит, — сказал я, переступая порог своей квартиры.

— Жена тоже сбежала? — усмехнулся офицер.

— Поэтому и звонит… — совершенно серьезно сказал я, собираясь закрывать перед ним дверь. В конце концов, я ничего не нарушал, а у него не было права вламываться в мое жилище.

— Сорок вторая квартира на десятом этаже, — сказал я.

Офицер кивнул, нехотя отцепляя от меня свой взгляд, в раздумье повернулся спиной. Я закрыл дверь, прошел в спальню, взял с тумбочки телефон.

— Макс, Антона нашли! — выстрелила Элли.

От ее визга зазвенело в ухе.

— Это хорошо.

— Его труп нашли!

— Это плохо, — опускаясь на кровать, пробормотал я.

— Он утонул!

— Я так и знал.

— Что?!

— Да сон мне снился… — Я вовсе не желал сдавать Риту, даже если она и заслуживала этого.

— Мне звонили, сказали: на опознание надо… — Элли заплакала.

— Так может, там не Антона нашли?

— Антона! — истошно протянула Элли, рыдания вырывались из ее груди.

Она не могла больше сдерживать себя и положила трубку, избавив меня от продолжения тягостного разговора.

— Макс! — услышал я.

Рита звала меня из детской комнаты. Я сорвался с места, но у самой двери замер. Нет Риты в доме, остались только слуховые галлюцинации, верный признак моего помешательства. Я сходил с ума и должен был признать эту данность, как неоспоримый факт, только полный контроль над поведением мог остановить развитие болезни.

И все же я вышел из комнаты — медленно, осторожно, призывая себя к спокойствию. Рита ушла, она не могла вернуться, с этой мыслью я и открывал дверь. Ее действительно не было в детской, но само это место на кровати потянуло меня к себе, в какой-то миг я почувствовал, как отрываюсь от пола, осталось только подняться и спикировать на подушку, к счастью, до этого не дошло: сила разума поставила меня на место.