Кэтрин Стедман - Опасная находка

Мне нравится, как это звучит. Очень нравится. Я обнимаю его. Утыкаюсь лбом в его плечо.

— Я тоже этого хочу.

— Хорошо. — Он тихонько целует меня в волосы. — Я найду хорошее место, подам заявление после того, как уляжется шумиха с Гектором, возьму оплачиваемый отпуск на время свадьбы и медового месяца. Приступлю, надеюсь, где-то в ноябре. К самому Рождеству.

Он уже брал раньше «оплачиваемый отпуск» — все, кто работает в финансовом секторе, берут вынужденный отпуск при смене работы, перед выходом на новую должность. Наверное, их отправляют в этот обязательный отпуск для того, чтобы помешать торговле инсайдерской информацией, по факту же они получают два оплачиваемых месяца свободы. План выглядит весьма неплохо. Марку повезло. Но и я наверняка смогу взять несколько недель отпуска. Мы можем превратить это время в чудесный медовый месяц. Я работаю над своим первым полнометражным документальным фильмом, но первую часть съемок я закончу до свадьбы, а потом у меня будет перерыв в три-четыре недели, прежде чем я возьмусь за вторую часть. И эти три или четыре недели определенно могут пойти нам на пользу.

В груди у меня растекается тепло. Это отлично. И нам обоим так будет лучше.

— Куда поедем? — спрашивает он.

— В свадебное путешествие?

Мы впервые заговорили об этом. До свадьбы осталось всего два месяца. Мы разобрались со всеми прочими деталями, но этот вопрос оставили на потом. Нетронутым, как неоткрытый подарок. Но, кажется, сейчас вполне подходящее время для того, чтобы обсудить эту тему. И меня восхищает представившаяся возможность — заполучить его только для себя на несколько недель.

— Давай устроим что-то безумное. Может быть, у нас в последний раз есть на это время или деньги, — выпаливаю я на одном дыхании.

— Да! — кричит он с такой же энергией.

— Две недели… нет, три недели? — предлагаю я. И, щурясь, продумываю график предстоящих съемок и интервью. Три недели — вполне реальный срок.

— Вот это дело. Карибы? Мальдивы? Бора-Бора? — спрашивает он.

— Бора-Бора… Звучит идеально. Я понятия не имею, где это, но звучит шикарно. Так что — к черту! Первым классом? Можем мы себе позволить первый класс?

Он улыбается мне.

— Мы можем позволить себе первый класс. Я забронирую билеты.

— Отлично! — Я никогда раньше не летала первым классом.

А потом я говорю то, о чем, возможно, буду отчаянно жалеть:

— Можем вместе поплавать с аквалангом, когда окажемся там. Я снова попробую, чтобы мы вместе нырнули.

Я говорю это, потому что мне кажется: именно так я могу показать Марку, как сильно его люблю. Как кошка с дохлой мышью в зубах. Хочет он того или нет, но я роняю эту мышь у его ног.

— Серьезно? — Он смотрит на меня с тревогой, хмурясь от солнца, а ветер треплет его темные волосы. Такого он не ожидал.

Марк — квалифицированный дайвер. Он пытался уговорить меня на погружение во время каждой совместной поездки, но я всегда боялась. Однажды я получила плохой опыт при погружении, до того, как мы познакомились. Я запаниковала. Ничего серьезного, но теперь одна мысль о погружении пугает меня до чертиков. Мне не нравится ощущать себя в ловушке. Мысль о давлении и медленных подъемах наводит на меня ужас. Но ради него я хочу это сделать. Новая жизнь, новые испытания.

Я улыбаюсь.

— Да, определенно. Я справлюсь. Что в этом сложного? Даже дети ныряют. Все будет в порядке.

Он смотрит на меня.

— Эрин Локе, я тебя чертовски люблю, — говорит он. Вот так вот.

— И я тебя, Марк Робертс, тоже дьявольски люблю.

Он наклоняется вперед, заставляя меня поднять лицо, и целует меня.

— Ты настоящая? — спрашивает он, глядя мне в глаза.

Мы уже играли в эту игру раньше, вот только на самом деле это вовсе не игра. Или игра? Игра разума, возможно.

На самом деле он спрашивает: «Это по-настоящему?» Ведь все так хорошо, что обязательно должен быть какой-то подвох, ошибка. Я, наверное, лгу. А я лгу?

Я задумываюсь на секунду. Позволяю мышцам лица расслабиться, пока он изучает меня. Позволяю зрачкам сузиться, как вселенная, и спокойно отвечаю:

— Нет.

Нет, я не настоящая. Это страшно. И я делала это всего несколько раз. Делала лицо совершенно пустым. Заставляла себя исчезнуть. Словно сбрасывала настройки телефона к заводским.

— Нет, я не настоящая, — произношу я с пустым и открытым лицом. Все должно выглядеть так, словно я говорю это всерьез.

Эффект лучше, когда все кажется реальным.

Его глаза вспыхивают, взгляд пытливо изучает мое лицо в поисках подсказки, трещинки, за которую могло бы зацепиться понимание. Но там ничего нет. Я исчезла.