Татьяна Гармаш-Роффе - Тайна моего отражения

На радостях у меня проснулся аппетит, и я заказала себе еду по полной программе: салат из свежих овощей, говяжью вырезку, мороженое и кофе. Ги болтал весь обед о политике, Джонатан иногда спорил с ним, хоть и не очень охотно, я же вообще их не слушала, предаваясь своим радостным мыслям о выздоровлении Шерил. И только когда я хотела расплатиться и достала свою карточку – мои кавалеры меня остановили и вызвались заплатить, я снова подумала: деньги у меня не кончаются. На мой счет идут постоянные поступления. Какой же глупостью было предположить, что с Игорем что-то случилось!

– Ну что, поехали ко мне, посмотрим кассету?

Это, конечно, Ги выступил. Джонатан метнул на меня вопросительный взгляд.

– Или, хотите, в дискотеку завернемся сегодня?

На самом деле я больше всего хотела поговорить с Джонатаном, обсудить все, что случилось за эти дни, надеясь, что разговор с ним внесет в мою голову ясность. Но я так устала от двусмысленности наших отношений, от непонятности моих собственных чувств, что уже была не способна к общению с ним.

– Пошли, – сказала я.

– Я не люблю дискотеки, – с вызовом заявил Джонатан.

– А я обожаю! – с не меньшим вызовом ответила я.

Джонатан пожал плечами и встал.

– Желаю приятно провести вечер, – обронил он, направляясь к выходу. Я проводила его взглядом. Так и не обернувшись, он исчез в надвинувшихся сумерках.

…Неожиданно для меня самой оказалось, что мне совершенно не хочется танцевать. Протрясясь вместе с Ги несколько танцев, я отправилась в бар и просидела там весь остаток ночи, глядя на танцующего Ги, который, казалось, был рожден вместе с музыкой. Девочки глазели на него и пританцовывали вокруг, Ги встряхивал черными волосами, его глаза отражали вспышки лазеров, тело жило ритмами. Иногда он махал мне рукой, зазывая к нему на площадку, но я упрямо сидела за столиком и пила коктейль за коктейлем, медленно пьянея и вспоминая, как Игорь меня увез от Вадика в ресторан и отпаивал чаем… Никто, как он, не умеет угадать настроения и желания! Никто, как он, не умеет их выполнить, красиво и ненавязчиво; никто, как он, не умеет окружить женщину нежностью и необременительной заботой… Никто, как он, не умеет любить!

Я разревелась. В грохоте ритмов и вспышках света никто этого не заметил. Тем лучше. Никому нет дела до меня. Игорь пропал. Джонатан демонстрирует свой характер. Я одинока и никому не нужна.

Все меня бросили.

Все меня предали.

Я была пьяна.

Домой я приплелась под утро, совершенно разбитая и, едва раздевшись, плюхнулась в постель.

Проснулась я далеко за полдень. Натурально, с чудовищной головной болью. Глотнув две таблетки аспирина, я забралась в ванну.

Головная боль постепенно затихла, горячая вода расслабила тело, и я начала снова засыпать. В полудреме всплыло: Джонатан моет меня. Его сосредоточенный взгляд скользит по моему телу. Кажется, без всякого выражения… Но откуда взялось тогда, наполнило электричеством самый пар в ванной, то эротическое напряжение, которое так пронзило меня? Загадка… Влюблена ли я в него? Люблю ли я Игоря? И вообще, что такое любовь? Я знаю точно, что я люблю мою маму. Я знаю точно, что я люблю Шерил. Это две разные любви, но обе очень сильные. В любви к мужчине есть еще и другое: эротика, сексуальное напряжение, которое добавляется к любви человеческой, эмоциональной, сердечной… Но если попробовать убрать эту сторону, что останется? Не знаю. Игорь так нежен, так заботлив, так чуток… Мне с ним хорошо. Я его люблю за то, что мне с ним хорошо? За все то, что он мне дает? Корысть? Любила бы я его, если бы он мне всего этого не давал?

Я попробовала представить себе себялюбивого, эгоистичного Игоря. Бр-р, какой кошмар! Такого бы я не любила, не смогла бы. Значит, любовь не бескорыстна. Моя, во всяком случае.

Однако вот есть же люди, которые любят стерв и стервецов, развратников и развратниц, эгоистов и эгоисток… Я не говорю о любви жертвенной – это святые люди, которые живут с инвалидами, с больными и так далее. Перед такими я преклоняюсь. Я говорю о безумцах, которые растрачивают сокровища своей души на всякую дрянь и пьянь. Они сами кто – святые или ущербные? Они и есть образец любви бескорыстной? Когда тебе в морду дают, в прямом смысле и в переносном, а ты бьющую тебя руку целуешь?

Нет, эти безумные, преданно любящие своих драгоценных негодников и негодниц – они любят в этой любви себя! Потому что они в ней реализуются. Потому что им нужны всепоглощающе сильные чувства, а столь сильные чувства требуют и успешно вызывают к себе глубокие эгоисты. Как в физике: чем больше разница потенциалов, тем больше электричества. Так что эти мазохисты тоже находят свой, хотя и специфический, душевный комфорт в столь, казалось бы, некомфортных отношениях…