Сергей Асанов - Экстрасенс

— Не понял…

— Да вот так… Знаешь, Вить, я давно перестал получать удовольствие от того, что я делаю. Несколько дней назад мне казалось, что все пы-проблемы можно утопить в работе, но ни черта не получается. У каждого человека на пути стоит забор. Это не простой дощатый заборчик, как вокруг с-стройплощадки, в котором всегда можно найти дырку, а такая… кхм… конкретная бетонная баррикада. Вся фигня в том, что ты не знаешь, как далеко она от тебя находится. Ты идешь, идешь, любишь женщин, покупаешь и продаешь, спишь, ешь, думаешь, что тебе еще топать и топать, но вдруг — бы-бы-бац! Перед тобой сплошной серый бетон…

Я подумал, что сейчас брошу трубку или начну материться. Кажется, у моего заики вылетели предохранители.

— Ты смотришь туда-сюда, — продолжал тот, — и видишь, что… сыс-стена занимает все пространство перед тобой. Понимаешь?

Я молча свирепел. Только одна деталь не позволяла обрушиться на Сергея с проклятиями: мне всегда было его немного жалко, и всему виной его чертово заикание!

— Знаю, что понимаешь, — сказал Сережка. — Поэтому… вот я и хотел, чтобы…

Я устал его слушать, опустил руку с телефоном и посмотрел в окно слева, на пробегающие по мосту автомобили.

«Елки-палки, а он ведь прекрасно знает, что происходит!»

Когда я снова поднес трубку к уху, Косилов уже заканчивал:

— Поэтому всего я не могу тебе рассказать… пока не могу…

— Серега, — шикнул я, — если тебе просто хочется поговорить о чем-то важном, давай выберем время и спокойно посидим, поразмышляем. Если же у тебя есть конкретная информация — выкладывай быстро! Что ты от меня скрыл?

Он вздохнул, сделал небольшую паузу.

— По телефону нельзя, Вить. Это сложно… — И он отключился. В который уж раз!

— Да чтоб тебя, дурень!

Я бросил трубку на заднее сиденье. Во рту все явственнее ощущался вкус ненависти ко всему живому.

Совсем недурственный вкус, надо сказать.

Клевая фраза — «Дьявол носит “Прада”», согласись? Универсальная. Вместо «Прада» можно вставить любое другое слово, потому что дьявол носит кучу самых разных штучек, различных по цвету, фасону, качеству и цене. Иногда он действительно предстает этаким франтом в лакированных штиблетах, в дорогущем костюме с галстуком, в плаще, без кинжалов, но с «Ролексом» на запястье. Вспомни хотя бы голливудский боевик «Конец света» со Шварцем. Как тебе Габриель Бирн? Очень хорош, такой приблатненный Сатана…

Но порой дьявол довольствуется и бюджетным вариантом. Например, таким, каким обычно пользуюсь я. Джинсы, рубашка навыпуск, дешевые туфли, купленные на китайском рынке за половину той стоимости, которую обычно запрашивают за точно такие же туфли в модных бутиках. У меня нет «Ролекса» и никогда не было желания его купить, зато есть «Панасоник», способный поражать живую силу противника не хуже огнемета «Шмель».

Я вскоре прекратил свои конвульсивные попытки самоидентификации. В конце концов, мои регулярные появления на работе никто не отменял, да и нужно было как-то зарабатывать на будущую праздную жизнь холостяка.

Ближе к полудню я приехал в офис редакции журнала, с которым в тот момент сотрудничал. Это было глянцевое рекламное издание одного из крупнейших торговых комплексов. Я несколько раз в месяц заезжал в офис, садился перед компьютером и редактировал опусы нанятых за бесценок студентов. Принцип сотрудничества был прост: молодые негры-писаки, едва окончившие факультет журналистики местного университета, выполняли всю черновую работу, а потом на сцену выходил я, что называется, «весь в белом», и придавал написанному лоск и изящество. Разумеется, львиная доля гонорарного фонда оседала в моем кармане, тем более что фамилия Вавилов стояла чуть ли не на каждой странице. В общем, чтоб тебе не париться, я являлся шеф-редактором журнала «Молния» — специально приглашенной суперзвездой и главной статьей расходов.

Это был вторник, а по вторникам я собирал пишущий молодняк, чтобы проанализировать сделанное и раскидать задания на неделю. Признаюсь, эти совещания немало тешили мое самолюбие. Ну как же, я был не просто нанятым писакой, как они (хоть и с солидным стажем, но меня все равно можно было обозвать писакой), я был начальником, и мои подчиненные, не успевшие раскусить лентяйскую сущность босса, еще с надеждой заглядывали мне в рот. О чем они перешептывались у меня за спиной или в курилке, я особо не задумывался и по этому поводу не беспокоился. В конце концов, все мы делаем это независимо от степени уважения к начальству, таков корпоративный кодекс чести.