Вольф Хаас - Приди, сладкая смерть

Но хочешь верь, хочешь нет: Бреннеру сегодня все это было нипочем. Правда, в последние два дня в тюрьме у него было значительно больше свободного места, чем на этом знаменитом острове отдыха, никакого сравнения.

Самым большим преимуществом было то, что он не мог упасть. Потому как во время праздника на Дунайском острове люди стоят так тесно, что ты никак не упадешь. Но опять же в этом есть и опасная сторона. Потому как напившемуся до бессознательного состояния человеку положено падать, это ведь защитная функция организма, вот почему на празднике всегда бывает столько смертей, потому что те, кто потерял сознание, не могут упасть.

Но Бреннер не был пьян, он просто очень сильно устал, потому что последние два дня в камере предварительного заключения не спал. Ты смотри не подумай, что это из-за пыток. Хотя вообще-то венская полиция знаменита некоторыми своими особыми методами. Небольшая, как бы это сказать, добавка параши. Изучают, скажем, венские полицейские отчеты о применении пыток в Латинской Америке, а потом тоже пробуют — не со зла, а так, просто у них ум детский.

Но у Бреннера все прошло пристойно, могу тебя успокоить. Даже врача позвали из-за его сломанного ребра. Не спал он совсем по другой причине, практически из-за самобичевания. Потому как не мог он перестать думать про всю эту историю.

Про то, как Молодой попытался сохранить первенство в спасательной отрасли, начав подделывать завещания. Как они потом увеличили обороты и устранили Лунгауэра. Как им все еще не давала покоя Ирми. Как Бимбо договорился со своим союзником, Штенцлем из банка крови, чтобы он ровно в пять устроил сцену с поцелуем Ирми. И как он потом совершенно хладнокровно выстрелил сквозь Штенцля.

Как потом Бимбо стал таким дерзким, что Молодой решил покончить с этим делом и затянул цепочку на его шее. И как он потом попытался натравить друг на друга Бреннера, Союз спасения и криминальную полицию, чтобы никому не пришло в голову подозревать его самого.

Я не знаю, может, Бреннер не мог перестать размышлять об этом, потому что был в шоке? Потому как если у тебя прямо мимо носа со свистом проносится голова, это ведь тоже не каждый день случается. Или все еще сказывалось отравление в пятьсот девяностом?

Он надеялся, что быстрее придет в норму, зажатый на Дунайском острове в праздничной толпе из сотен тысяч нормальных людей. Его тащило от одной праздничной палатки к другой. Куда бы он ни попадал, на концерты, в театры, он все смотрел, но ничего толком не видел. Только сотни машин «скорой помощи» Союза спасения и спасения Креста, которые время от времени с мигалкой прокладывали себе дорогу в людской толпе. Но никто из коллег не узнал его в толпе.

Ближе к полуночи стали выступать венские рок-музыканты, праздник подошел к своей высшей точке и близился к завершению. А Бреннер вдруг понял, кого ему все время напоминал толстяк Буттингер.

Правда, Бреннер слушал не очень внимательно. Он просто бесцельно передвигался вместе с толпой в разных направлениях. Хотя должен сказать, чувство его все-таки немного обмануло. Совсем уж бесцельными его передвижения назвать нельзя. Кто знает, может, воля Бреннера немного повлияла на толпу, так что он неожиданно очутился перед палаткой Союза спасения.

Надо же, он стоял лицом к лицу со Штенцлем.

Штенцль уставился на Бреннера, и Бреннер уставился на Штенцля с расстояния в лучшем случае два метра. Но ни один из них не произнес ни слова. Даже и виду не подал, что узнал другого. А я и по сей день не уверен, видел Штенцль Бреннера или нет. Потому как среди такой толпы ты вполне можешь не заметить своего лучшего друга даже в двух метрах.

А Бреннер вовсе не был лучшим другом Штенцля. Даже несмотря на то, что Бреннер нашел убийцу его брата. Несмотря на то, что Штенцль к тому времени уже знал, что напрасно подозревал Бреннера. Но кому же понравится просидеть целый день запертым с тремя мужиками-бетонщиками в своем собственном подвале.

Хотя шефу Союза спасения это вреда не причинило, даже наоборот. Он выглядел так, словно был уверен, что теперь окончательно стал первым номером в деле скорой помощи. С триумфальным выражением настоящего адмирала скорой помощи он стоял среди пьяного моря, уставившись прямо в глаза Бреннеру.

Бреннер обдумывал, что он должен сказать Штенцлю.

Хорошо, что вы велели рабочим Ватцека поколотить меня, мог бы я сказать, подумал он.

Но Бреннер по-прежнему не был уверен, видит ли его вообще Штенцль.