Ричард Осборн - Основной инстинкт

Уокер повернулся к Нику.

— Ладно, — произнёс он. — Думаю, с этим покончено.

Поздней ночью команда Уокера собралась в бюро отдела по расследованию убийств, напоминавшему в другое время пчелиный улей. Толкотт приказал, чтобы к рассвету это дело было разложено по полочкам, положено ему на блюдечке и перевязано ленточкой. Он планировал собрать утром пресс-конференцию, где, по его словам, ему не хотелось бы показаться болваном.

На одном из столов лежали дождевик и светлый парик.

— Её размер. Это кровь Гаса Морана, — пояснил Андруз.

— Она, наверное, слышала, как ты шёл и выбросила это, — объяснил Нику Уокер.

Андруз принялся читать заметки из своего блокнота.

— В том здании не было никакой четыреста пятой комнаты. Соседка Кэтрин Трамелл по комнате, когда та была на первом курсе, мертва. Она умерла от лейкемии два года назад. Мы получили по факсу свидетельство о её смерти.

— Что-нибудь ещё?

— Ага, — кивнул Андруз. — Главное. Баллистики утверждают, что Нилсен был застрелен как раз из того самого револьвера тридцать восьмого калибра, который мы обнаружили на её квартире. Они в настоящее время проверяют, не из него ли был застрелен её муж в Салинасе. Нож для колки льда точно такой же, каким был заколот Джонни Боз.

Ник никоим образом не показывал, что слышит их разговор. Он до сих пор пребывал в изумлении… И более того, им завладело облегчение от того, что Кэтрин Трамелл была невиновна в этих преступлениях.

— Была ли она знакома с Джонни Бозом?

Андруз кивнул.

— Ага. Психоаналитик Джонни Боза сообщил, что представлял их друг другу у себя дома около года назад на рождественской вечеринке. Он в красках рассказал об этом.

Уокер похлопал Ника Каррана по плечу.

— Никогда нельзя быть полностью уверенным в людях… Не так ли? Иногда тот, кого, кажется, ты хорошо знаешь, выворачивается наизнанку и оказывается совсем другим…

Это было не единственное похлопывание по спине Ника в тот вечер. Толкотту пришлось всё-таки проглотить свою спесь и пожать ему руку.

— Мои поздравления, Карран, — выдавил он сквозь крепко сжатые зубы.

Несмотря на бывшее у Толкотта огромное желание провести пресс-конференцию по полной программе только на следующее утро, новость об удачном окончании расследования убийств всё-таки вырвалась на свободу. Её передали в полночном выпуске теленовостей, то есть тогда, когда это сообщение могли слышать лишь страдавшие бессонницей, ночные совы, любители новостей… и ещё Кэтрин Трамелл.

Она дожидалась возвращения Ника под дверью его квартиры до тех самых пор, пока он, наконец, не появился. На ней не было никакой косметики, и она выглядела помолодевшей, свежей, ранимой и обеспокоенной.

Ник уставился на неё ничего не выражающим взглядом.

— Я не могу позволить себе, — произнесла она. — Я не могу позволить себе тревожиться о тебе. Я не могу позволить себе тревожиться… Я не могу… не могу…

Ник приблизился к ней, обнял и прижал к себе.

В её глазах были слёзы.

— Я не хочу делать это. Пожалуйста. Я не хочу это делать… Я теряю всех… Я не хочу потерять тебя… Я не хочу…

Он прижал её к себе ещё крепче и провёл в свою квартиру, затем в спальню. Он нежно снял с неё одежду, осторожно уложил на кровать и, согнувшись над ней, принялся целовать её лицо, груди. Её руки обвили его шею и потянули к себе, предлагая ему своё обнажённое тело.

Потом он уже лежал на ней, занимаясь с ней любовью, нежно, осторожно, мягко двигался внутри неё. Слабый луч света поймал слёзы, бывшие на её глазах, и они засверкали.

Они кончили одновременно; по их телам пробежали мягкие волны наслаждения, вызванные зыбью сексуального блаженства, которое только что поддерживало их в эти тихие, тёмные минуты ночи.

Чуть позже они лежали рядом друг с другом на кровати. Взгляд Ника был сфокусирован на потолке, к которому медленно поднимался дымок от сигареты.

Кэтрин, свернувшись клубочком, лежала неподалёку; её лицо было спрятано от его глаз.

— Что мы теперь будем делать, Ник?

После некоторой паузы он ответил:

— Мы будем трахаться, как крысы. Мы будем воспитывать своих крысят. И будем жить долго и счастливо.

— Ненавижу крысят, — призналась она.

— Мы будем трахаться, как крысы. Мы забудем про крысят. Мы будем жить долго и счастливо.