Анатолий Степанов - Любить и убивать

Кухня и столовая — в глубине дома, с окнами на ту сторону. Сырцов строго по давней Любиной инструкции махнул через калитку. Тотчас примчался ликующий Кабыздох. Сырцов от греха сделал короткую пробежку и закрылся от всех кустарником у забора. Но от Кабыздоха не спрятаться. Вот он, тут, жарко дышал Сырцову в лицо, смотрел умильно и любовно.

И тут словно шальной бес подсказал… Сырцов спросил у Кабыздоха:

— А где наш Паша, Бобик?

При имени «Паша» Кабыздох с трудом подвигал по земле хвостом.

— Давай поищем Пашу, а, Бобик?

Кабыздох склонил голову набок и не по-собачьи моргал, словно размышляя.

— Ищи Пашу, ищи! — ласково приказал Сырцов.

Кабыздох-Бобик все еще думал.

— Пойдем к Паше, а? — уже просил Сырцов.

Собачка, предварительно вздохнув, двинула тяжелой рысью. Кабыздох-Бобик трусил себе по прямой, а Сырцову приходилось исхитряться, чтобы не быть замеченным из дома. Пробежав примерно двести метров, Кабыздох остановился у забора, ожидая Сырцова, отрабатывавшего свои пятьсот. Приблизившись к забору, сыщик увидел малозаметную калитку, закрытую на щеколду. Он открыл ее и выпустил собачку, которая, ощутив волю, аж подпрыгнула.

Вероятно, когда-то здесь была площадка для совместных развлечений знатных обитателей четырех дач, чьи заборы образовывали гектарный квадрат, на котором находились и теннисный крытый корт, и волейбольная площадка, и танцевальная веранда, и три живописно озелененные беседки, интимный уют которых прямо-таки располагал к важным государственным беседам.

Кабыздох уверенно бежал к самой отдаленной из беседок. Следуя на ним, Сырцов не столько увидел, сколько ощутил, что все это — и корт, и площадка, и веранда, и беседки — давно заброшено и находится в запустении.

Добежав до дальней беседки, Кабыздох присел, ожидавшим одобрения взором глядя на приближающегося Сырцова. Сырцов устроился рядом, спросил негромко:

— А дальше что, Бобик?

Кабыздох лениво повернул башку и, уставясь в некую точку на траве, глубоким басом гавкнул один раз.

— Тихо! — свистящим шепотом приказал испуганный Сырцов. Но собачка и не желала больше гавкать. Минут десять неподвижно сидели при полной тишине. Сырцов решился наконец: осторожно подошел к месту, на которое гавкнул Кабыздох. Присел, внимательно рассматривая травяной ворс. Вот он, четырехугольник, очерченный линиями чуть пожелтевшей, привядшей травы. Крышка люка. Везло сегодня Сырцову на пещеры. Он осторожно вытянул из ножен на голени большой нож и попытался его лезвием приподнять крышку. Со второй попытки удалось слегка зацепиться и под толстым дерном увидеть ребро крепкой доски.

Совершенно некстати (а может, кстати) всплыла в памяти строчка стихов, которую прошептал ему на ухо узнавший о его странноватой половой связи со Светланой насмешливый Спиридонов. Замерев, Сырцов и сам ее прошептал:

— «Тише, тише совлекайте с древних идолов одежды…»

Прошептал и начал тихо-тихо поднимать крышку.

Под крышкой были первые две земляные ступени и темнота. Сырцов обернулся, чтобы посмотреть на Кабыздоха. Пес выжидательно и смирно сидел в малом отдалении.

— Сидеть! — страховочно приказал ему Сырцов еле слышно и ступил на первую ступеньку. Всего ступенек было пять. Он спускался, придерживая левой рукой крышку над головой. Когда спустился и увидел перед собой довольно хлипкую дверь, крышку опустил. Полусогнувшись, ослепшим постоял недолго в полной тьме и могильной тишине. Решился.

Помня, где дверная ручка, Сырцов несильно дернул ее на себя. Дверь не поддалась. Тогда он нежно ладонью надавил на нее. Дверь беззвучно и мягко отошла сантиметров на пять. Он принял окончательное решение и вытянул из сбруи «байард».

Сырцов толкнул дверь и сделал шаг вперед. Сощурившись, чтобы не ослепнуть от яркого желтого света электрической лампочки под потолком, он увидел чуть внизу (еще три ступеньки) метрах в пяти перед собой стол с двумя скамейками по бокам, а за ним крытый ярким ковром топчан, на котором лежал Паша Рузанов и читал книжку.

— Здравствуй, Паша, — сказал Сырцов благожелательно. И это было единственное, что он успел сказать. Паша пропал. Пропал тусклый мир перед глазами Сырцова. И сам Сырцов пропал. Совсем пропал.

Бидон в охотку, с удовольствием и даже весело отдал все и сдал всех: явки (их было пять в Москве), командиров команд-пятерок исполнителей (их тоже было пятеро), склады с оружием (их было два не считая квартиры Ростислава), связников, пароли, условные маяки и лиц, с которыми контактировал напрямую.