Татьяна Степанова - Душа-потемки

– И что?

– На зеркале я увидел эту надпись. И Лешка Елистратов ее тоже увидел. Красной губной помадой, криво, через все стекло: «Я здесь. Я вернусь».

Конец июля восьмидесятого года… Катя попыталась представить себе, каким Гущин – лысый, грузный, мудрый – был тогда, и не смогла.

– Понимаешь, Екатерина, эти слова… эта надпись появилась потом, через три дня после убийства. Мы сразу же позвонили в отделение милиции. Приехала бригада. Универмаг снова закрыли – на технический перерыв. Он тогда уже вернулся, понимаешь? После всего – он явился и оставил это свое чертово послание, словно насмехаясь. И когда я услышал от Елистратова о том, что в универмаге женщину задушили и рот ее весь… Понимаешь, через три дня вернуться можно. Через тридцать лет – в это почти невозможно поверить. Таких случаев еще не было в уголовной практике, чтобы ОНИ возвращались через тридцать лет.

Собственно говоря, Катя искренне считала, что полковник Гущин ошибается. Дома, ночью, сидя на постели при свете ночника, она снова и снова прокручивала их разговор в баре.

Отчего это он решил, что они … что он не может вернуться через тридцать лет? Серийный убийца… А кто знает, что творится в мозгах серийного убийцы? И даже сраженный болезнями, возрастом, лишенный прежней силы, на что он способен?

Катя встала и открыла балкон. Родная Фрунзенская набережная, окна ее квартиры как раз на реку, вот повезло-то, и воздух тут…

Нет, все равно душно. И это пиво еще, которого она так и не выпила там, в баре, ни глотка.

Что-то ее беспокоит…

Она закрыла балконную дверь.

Потом снова открыла и оставила распахнутой настежь.

Эта чертова дверь…

И двери универмага…

И лицо Гущина, когда он рассказывал про надпись на зеркале.

Подумаешь, они часто оставляют послания.

Как будто это первый случай в уголовной практике…

Нет, есть что-то еще…

Все ничего, все вполне объяснимо, если бы не одно маленькое «но»…

Показания патрульных вневедомственной охраны. Тот странный разговор в кабинете майора Бурлакова. И старуха-свидетельница… Сорокина.

«Знаете, с этим нашим мосторгом связана одна история…»

Только не надо никаких историй!

«Они все очень быстро уходят вечером, и никто не задерживается там. Никто никогда не задерживается ни на минуту лишнюю».

«И что я читаю в этой вашей бумаге? В рапорте руководству?»

«Мы написали все, как было…»

И патрульные не врали. Там, в кабинете Бурлакова, Катя видела: они говорили правду. Какой, к черту, розыгрыш!

Так что же все-таки было ?

И что есть?

Труп… Убийство, совершенное при тех же обстоятельствах, что и тридцать лет назад?

Но тогда в июле восьмидесятого убили сразу троих женщин. И что же это означает?

Я здесь. Я вернулся .

Катя рухнула на подушки. Чертова духота, нет, ей так и не удастся уснуть. И едва она решила, что надо окончательно встать, зажечь свет, пойти на кухню и выпить холодного чая… умыться ледяной водой, как…

Отчалила куда-то.

Стеклянные двери…

Тугая пружина…

Синий троллейбус…

Ручьи… сугробы… весна… мороз… лютый мороз…

С утра она не поехала в Главк, а прямиком отправилась в управление вневедомственной охраны.

Майор Бурлаков, обычно такой благодушный и галантный, сразу как-то поскучнел, едва лишь она выпалила:

– Что в вашем универмаге-то, а? Какое убийство! А где те ваши сотрудники? Можно мне с ними поговорить?

– Какие еще сотрудники?

– Ну те самые. – Катя подошла сбоку к майору и уселась на краешек его стола. – Конечно же, те самые, помните?.. Они еще рапорты вам писали, а вы ругались. А может, зря ругались, а?

– Послушай, ты же сама знаешь – я всегда готов помочь тебе во всех вопросах всей душой. Но…

И опять это маленькое «но»…

– Но ты ж из Пресс-службы, сразу статью писать начнешь. И это… это ведь тоже туда вставишь! А то я тебя не знаю. Убийство… а перед ним эта наша хренотень… глюки во время суточного дежурства. Да пожалей ты нас! Меня, отдел. Потом ведь проходу не дадут, засмеют.

– Да я просто поговорить хочу с патрульными. Что плохого?

– Нету их, поняла? Не-ту, – Бурлаков уже злился.

– То есть как это нету? Уволили, что ли?

– Обоих в отпуск отправил. Да, еще вчера. Вызвал и вытурил в отпуск. Как только оттуда, из этого чертова универмага, вернулся.

– А вот это вы зря, – Катя тоже начала злиться. – Я вынуждена доложить о случившемся своему руководству. И начальника отдела убийств МУРа проинформирую, полковника Елистратова. Я вообще-то советую вам самому ему позвонить.