Татьяна Степанова - Душа-потемки

– Не спорьте со мной. – Катя шла с ним рядом по коридору морга. – Мы с вами такое вместе видели, такие случаи, такие убийства… И вы всегда собой владели отлично, в любых ситуациях. Я знаю.

– А что же, я сейчас собой не владею, по-твоему?

– Не очень. Владеете, но не очень. Вы чем-то с толку сбиты и…

Катя едва не брякнула «чем-то напуганы», но вовремя прикусила язык. Разве такое можно говорить в лицо начальнику управления областного уголовного розыска, полковнику с тридцатилетним стажем?

– Что, дома-то делать тебе совсем нечего? – буркнул Гущин.

– Все дела в сторону. Я за вас беспокоюсь, Федор Матвеевич. Вы не хотите сказать мне… что, собственно, это за дело?

Они вышли на улицу, Гущин открыл дверь машины.

– Выпить хочешь?

– Да.

Катя ответила не раздумывая. И тут же струсила – если в Главке узнают, что она поздними вечерами околачивается в баре возле начальника управления розыска, то… Но, в общем-то, кому какая забота? Гущин – обремененный семейством «дед». Правда, в секретариате Главка, где царят пятидесятилетние дамы из вольнонаемных, он все еще котируется, волнует романтические умы, несмотря на свою глянцевую лысину и пивной живот.

Ехали молча и все по Садовому кольцу. На Смоленке на углу Карманицкого переулка Гущин велел водителю остановиться. Они вышли. Подсвеченная неоном вывеска пивного бара. Гущин отпустил машину.

В просторном подвале, отделанном дубовыми панелями, – малолюдно, но страшно накурено. Гущин усадил Катю за столик в углу, а сам пошел к стойке. По тому, как он поздоровался с барменом, Катя поняла, что они – старые знакомые и полковника Гущина тут видеть рады.

Кате отчего-то вспомнился комиссар Мегрэ, как он там, бедный, во всех этих бесчисленных старых детективных романах, шляется по Парижу, ищет преступников и все пьет, пьет, пьет в каждом баре, в каждом бистро. Пиво, белое вино, кальвадос, перно…

Это какие почки надо иметь французскому комиссару полиции!

Гущин вернулся с двумя бокалами – светлое пиво подвинул Кате, темное оставил себе. Пива Катя терпеть не могла – никакого, но кротко улыбнулась: спасибо, мой комиссар, я выпью, даже если это змеиный яд, ты только будь откровенен со мной, ибо я умираю от любопытства.

– Федор Матвеевич…

– Что?

– На первый взгляд ничего вроде особенного. Дело как дело. Ну женщину убили – эту Зайцеву, ну проходит она у нас… то есть проходила по делу о мошенничестве… Первая версия – сведение счетов? Но все вроде указывает против этого. Сами обстоятельства убийства, место, где ее нашли. Эта жуткая кровать в торговом зале. И то, что ее лицо так испачкали…

– Разрисовали.

– Да, разрисовали помадой красной. И надпись… Я все про надпись вас спросить хотела. Там, на месте, когда вы труп увидели и потом… вы же искали и меня заставили смотреть в примерочных. Вы же именно это искали – надпись. Я заметила, какое у вас лицо было, когда вы увидели на зеркале…

– Дежавю знаешь что такое? – спросил Гущин.

– Нет, если честно, смутно, но всегда хотела узнать.

– Словно это уже случалось с тобой когда-то. И ты это видел. Точнее… нет, в том-то и дело, что тогда я ничего своими глазами не видел. И Елистратов тоже. Мы в оцеплении стояли возле универмага. Я около самых дверей. Когда это произошло…

– Когда же это произошло? – спросила Катя с ударением на первом, втором и третьем слове. Вроде так и фразу не построишь – интонация не позволит (опять-таки интонация!). А у нее получилось.

– В июле 80-го. В день похорон Высоцкого. То есть в ночь после похорон. А мы уже туда рано утром приехали. Наше пятнадцатое отделение милиции все в полном составе, Петровка, чины из министерства… Это был первый мой рабочий день, представляешь? Сутки… Днем – оцепление на площади на Таганке у театра, потом Ваганьковское кладбище, нас туда на автобусах перебросили. А в три ночи – Замоскворецкий универмаг.

– Что там стряслось?

– Тройное убийство.

– Тройное?! В этом же самом универмаге?

– Трех убитых женщин нашли в торговых залах на разных этажах. Тогда с охраной у них было совсем не так, как сейчас. Сначала закрывали универмаг. А кассу уже позднее приезжали снимать, ждали, пока инкассаторская машина другие универмаги объедет. Так вот убийства произошли в относительно короткий промежуток – между десятью и часом ночи. И все эти женщины находились внутри здания – продавщица мороженого, уборщица и заведующая парфюмерным отделом, она как раз осталась за старшую ждать бухгалтера и инкассаторов.