Жорж Сименон - Время Анаис

«Бош?! Да оставь ты! Бояться нечего! Это надутый дурак!

Такие люди ни о чем не подозревают, ни на что не реагируют».

«Надутый дурак! Тем хуже для него. Пусть сядет за решетку или подохнет!»

Вот почему, господин профессор, я решил его убить. После того, как я случайно услышал эти слова, я понял. Иного выбора у меня не было. У меня больше не оставалось ничего, за что я мог бы зацепиться. Даже за себя самого. Дело в том, что… Видите ли… На сей раз я скажу вам все. Хотя прежде и не смел признаться: Так оно и есть на самом деле!

Пристально разглядывая присутствующих, Альбер не замечал, что плачет. Горло сжалось, из глотки вырвался хриплый, нечленораздельный возглас. Он кинулся бежать и, ударившись о стену, закрыл руками лицо.

Альбер чувствовал себя опустошенным и измученным, словно перенес операцию. И еще испытывал грусть. Но она не удручала его.

Вначале он был рад снова оказаться в камере. Хорошо, что всякий раз его приводят в одно и то же помещение, хотя здесь, во Дворце правосудия, он лишь временный житель.

Бош лежал на спине, вытянувшись во весь рост, и смотрел на зарешеченное окошко. Когда же это произошло — накануне или третьего дня? Он не помнит. Да и какое это имеет значение! Альбер не жалел о том, что столько рассказал о себе. И все же, едва выйдя из аудитории, он понял, что многое не успел объяснить. Все гораздо сложнее, чем могли представить себе его слушатели. У Альбера возникло опасение, что у них сложилось о нем превратное мнение. Ведь чтобы добраться до сути, понадобится не один сеанс. А что если встретиться с профессором с глазу на глаз? Но странно, что он до сих пор не знает его фамилии. Никто ее не называл. Не забыть бы спросить у метра Уара. Кстати, адвокат собирался принести газеты, наверняка фамилия профессора будет упомянута.

И тут же Альбер подумал, что адвокат будет для него лишь обузой. Что они могут сказать друг другу, в конце-то концов? Между ними нет ничего общего. А как забавно Уар смотрит на него! Должно быть, недалекий человек. Вообще-то он молодец, вот только никак не может отделаться от ложных представлений. Судебный следователь тем более. Этот даже не вправе отказаться от своей роли.

Лишь теперь впервые осознав свое положение, Альбер встревожился. С минуты на минуту должен прийти метр Уар, чтобы отвести его к Базену, где все будет так же, как и накануне или третьего дня. К чему продолжать волокиту? Ведь они на разных языках разговаривают.

Через несколько недель или месяцев судебный следователь отстанет, дело передадут в суд присяжных, где действия его, Альбера, будут обсуждать примерно в тех же выражениях, что и газетчики.

К чему? Даже противно. Что ни скажи, что ни сделай, все равно судебные крючки не захотят его понять, только обвинять станут, приводя свои глупые доводы.

Он прежде и не думал, что все так обернется. Даже не представлял, что между человеком и остальным миром может возникнуть стена.

Странно, что метр Уар опаздывает… Принесли еду. Надзиратель с ним никогда не разговаривал, а сегодня и смотрит-то как-то особенно.

Бош неторопливо съел все, что ему принесли, подобрал до единой крошки. Он наслаждался одиночеством, хотел, чтобы оно продолжалось. Мысленно отметил моменты, к которым надо вернуться, которые надо уяснить.

Однажды, когда Альбер так же закончил трапезу — впервые после той роковой встречи на улице Дарю, — он явственно представил себе Сержа Николя. Не таким, каким видел его в последний раз, а улыбающимся, привлекательным, со стаканом виски в руке. Вскоре образ этот пропал. Альбер переключился на что-то другое, и все — таки это его несколько встревожило.

Часы Альберу так и не вернули. Который час, он не знал. То и дело подходил к окошку и заглядывал внутрь камеры надзиратель.

Да, он явно попал впросак. Не обдумал все заранее. Хотел показать свою честность. Метр Уар был по-своему прав. Очень уж не хотелось снова встречаться с комиссаром, спорить с судебным следователем и в конце концов оказаться перед членами уголовного суда.

Разве он не твердил постоянно, что не сумасшедший, что вовсе не терял самообладания и действовал хладнокровно, во всем отдавая себе отчет?

Все, за исключением, пожалуй, комиссара, были готовы считать его невменяемым. У Альбера создалось даже впечатление, что судебный следователь не раз протягивал ему спасительную соломинку и был несколько разочарован, увидев, что арестованный за нее не хватается.