Татьяна Степанова - Тот, кто придет за тобой

– Я подумала... а правда, почему?

– Посмотреть хотел, что за птица. – Чалов затянулся. – Райская птичка... Ни слезинки не проронила. Честное слово, «у ней и бровь не шевельнулась», такая выдержка... Литте – я ее спросил, она сказала, что это по бывшему мужу фамилия, гражданину Эстонии.

Они ехали уже по автостраде.

– А где эта клиника? – спросила Катя. – Я по Москве не очень езжу, понимаете?

– Так учитесь, тренируйтесь, – Чалов посмотрел на часы. – У них несколько филиалов, мне нужен тот, что на Пречистенке, поедем через Садовое.

Катя вся сосредоточилась на дороге. И Чалов это понял, практически весь остальной путь он молча курил. С открытым верхом путешествовать в жаркий летний день приятно, но не по загруженной столичной автостраде, где пыль и копоть. Катя жалела, что не держит в «бардачке» шелкового платка. Потом – то ли она скорость прибавила, то ли ветер поднялся – в ушах стало свистеть, и в лицо ударила упругая волна, выбивая из глаз слезу. Свернули на затененную домами Пречистенку, и сразу как-то стало легче.

– Вот это здание, – Чалов указал на серый особняк, снова глянул на часы. – Вот черт, прямо в обеденный перерыв, у них тут сейчас пересменок до трех... Черт, никогда не везет!

Медленно поползли по Пречистенке к Кропоткинской.

– Ну что, значит, вас в прокуратуру подбросить, Валерий Викентьевич? – сухо спросила Катя.

«Долго я еще буду с тобой кататься? У меня тоже дела, знаешь ли...»

– Да нет уж, потом сюда по пробкам в три возвращаться... А, идея, можно перекусить и заодно... Давно в музее не были? Пикассо посмотреть хотите?

– Пикассо?

В это время, двигаясь вниз по Волхонке, они достигли Музея изобразительных искусств, опоясанного в три ряда гигантской очередью.

– Ну да, выставка, вся Москва вот уже неделю ломится.

– Но тут до вечера можно стоять, а мне надо в главк, и вам тоже...

– Вы вообще давно работаете? У вас какое-то странное отношение к службе, коллега, – следователь Чалов изрек это строго, словно упрекал. – Фанатики утомляют.

– Я не фанатик службы, но...

– Этот день уже сделан. Вы разочарованы, потому что это обычное самоубийство, а вы ждали какой-то небывалой сенсации и расследования, а я... просто потерял два дня зря, при том что в производстве у меня семь многотомных дел, по трем из которых уже вторая за год отсрочка кончается. Поговорить с лечащим врачом Гаврилова и написать в результате еще одну формальную бумажонку тоже не вышло, так что же? Торчать в кабинете, где все обрыдло? Бросьте, коллега, вы же тоже мечтаете передохнуть.

– Но тут такая очередь, тут можно до ночи...

– А кто вам сказал, что я позволю нам стоять в очереди? Закройте машину.

Катя вышла, захлопнула дверь и...

– А верх?

Она забыла опустить крышу! Чалов смотрел на нее, явно потешаясь.

И повел ее вдоль длиннющей очереди в направлении Знаменского переулка, туда, где сбоку в здании музея – выход. Через этот «выход» они и вошли, Чалов показал стоявшей на посту девушке-полицейскому свое удостоверение:

– В обед вырвались выставку посмотреть.

– Проходите, касса – за гардеробом, – девушка улыбнулась.

Вот как, оказывается, легко проходить в музеи по служебному удостоверению!

– Сначала перекусим в буфете, ладно? – Чалов произнес это почти умоляюще. – Я с пяти утра сегодня на ногах.

И Катя смягчилась. Ну, прокурорский... ну ты и жук, а я тебя еще занудой считала...

В музейном буфете мало народа, все сюда не есть пришли, а смотреть выставку Пикассо. Катя и Чалов набрали бутербродов и по чашке кофе. Катя заметила, что Чалов иногда смотрит на часы.

– Привычка, а ну их к черту, – он заметил ее взгляд, снял часы с запястья и убрал в карман пиджака.

А затем, отдав билеты смотрительнице, они поднялись по мраморной лестнице, по обеим сторонам которой красовались огромные рекламные щиты приехавшей в Москву выставки Пикассо.

В залах и на галерее, где демонстрировались картины, – не протолкнуться. Мягкий свет, льющийся с потолка, негромкое жужжание голосов, и все эти такие разные полотна...

Катя забыла про Чалова и одновременно, забыв о нем, чувствовала к нему благодарность – когда бы она выбралась сюда... Про выставку она слышала в новостях и еще подумала, надо бы обязательно сходить, но...

Свет и цвет...

От полотна к полотну...

Из зала – в зал...

И тут тоже скрыта тайна... в этих картинах...

– В юности я был страшный консерватор, занудный тип.

Катя оглянулась – тут он, прокурорский, никуда не делся, стоит за ее спиной и тоже смотрит на портрет жены Пикассо балерины Ольги Хохловой.