Леопольд Тирманд - Злой

В тот день Колянко пошёл в книжный магазин и купил несколько книг; среди них были Прус и Джек Лондон, Жеромский и Диккенс. Дальше события развивались в ошеломляющем темпе, хотя и без особой помпы. Никто в редакции даже не знал, когда Кубусь сдал на аттестат зрелости и начал работать репортёром в отделе городской жизни. Никто, кроме Колянко. Прежде чем кто-то успел разобраться в том, что произошло, Кубусь стал завоёвывать славу.

……………………………………………………

……………………………………………………

Куба лежал на столе в отделе городской жизни, ел булку с колбасой и быстро просматривал текущую ежедневную и недельную прессу. Колянко стоял возле письменного стола, машинально читая объявления, приглашения и сводки.

— Кубусь, — отозвался наконец Колянко, садясь за письменный стол. — Послушай! Мы как заботливые садовники, у которых должны быть внимательные глаза и чуткие руки. Внимание, сынок, — в эту минуту я закладываю в твой мозг восковую табличку, словно чистую патефонную пластинку, без единого знака, и вырезаю на ней первую бороздку: Дзярский, Михал Дзярский. Не забывай это имя и фамилию и одновременно запомни, как они произносятся. Держи глаза и уши широко открытыми, и если в ближайшее время ты о нём что-нибудь узнаешь, старательно всё запиши на своей восковой табличке. Я хочу знать об этой фамилии и её владельце всё, что только смогут раздобыть два таких человека, как ты и я. Понял?

Кубусь серьёзно кивнул головой. В такие минуты он особенно ощущал, насколько сильное чувство связывает его с Колянко. Куба вышел из комнаты. Колянко подошёл к окну и закурил сигарету. За сплетением железнодорожных путей лежала западная Варшава: крыши, сохранившиеся развалины, комплексы фабричных строений Товаровой, Карольковой, Золотой, Луцкой, Гжибовской, Крахмальной улиц.

……………………………………………………

……………………………………………………

Услышав телефонный звонок, Колянко вздрогнул.

— Это я, Куба, — услышал он в трубке.

— Что такое?

— Ничего особенного. Погода улучшается…

— Ты звонишь, чтобы сообщить мне об этом?

— Нет, не только поэтому. Я хотел вам сказать, что очень проголодался.

— Ну иди пообедай.

— Именно это и собираюсь сделать через минуту. Я уже чую запах зраз с кашей.

— Неплохо. Спасибо за сжатую информацию. Только разве это меня касается?

— Правда? Совсем не касается? Жаль. Ну, тогда до свидания.

— Прощай, молодой бездельник!

— Ага! Ага! Чуть было совсем не забыл. Хотел вам ещё сказать, что некий пан Михал Дзярский работает казначеем Варшавского общества филателистов. Целую пана редактора в щёчку…

— Куба!.. — по ту сторону провода не было уже никого.

Троллейбус № 34 объезжает небольшой сквер за памятником Мицкевичу и заканчивает свой путь среди каменных домишек семнадцатого столетия в северной части Краковского Предместья. Тут его ожидает уже целая очередь, особенно около двух часов дня. Именно в это время, слегка запыхавшись от быстрого бега, доктор Гальский присоединился к очереди и, сделав глубокий вдох, занял место в самом её конце. Впереди него стояла видная красивая пани бальзаковского возраста, одетая с безукоризненной, дорогой, хотя и слишком подчёркнутой элегантностью. Она повернулась к нему и при виде стройного блондина с приятным мальчишеским лицом, в модном, немного экстравагантном пальто бежево-песочного цвета слегка улыбнулась. Через минуту за Гальским оказался невысокий молодой человек в брезентовой куртке с меховым воротником, из-под которого кокетливо выглядывал яркий галстук-бабочка. Молодой человек грыз засахаренный миндаль, так называемые «камешки», и, казалось, был полностью погружён в свои мысли.

Широкий, похожий на бочку, красный троллейбус быстро заполнялся людьми, длинная очередь быстро в нём исчезала. Всё время подходили новые пассажиры. За Гальским и владельцем цветистой бабочки вошли несколько студентов, монахиня, три домохозяйки, двое монтёров городской электростанции со своим инструментом, немолодой пан в шапке-ушанке, пехотный офицер, худой длинноволосый мужчина, накрашенная девица в жёлтом платочке и много других.

Молодая кондукторша с миловидным лицом подала сигнал, машина двинулась. Со стороны мостовой послышались крики:

— Подождите, подождите! Тут ещё есть люди! — словно троллейбусы перевозили преимущественно пшеницу. Водитель остановился. В троллейбусе было уже так тесно, что возможность достать из кармана деньги казалась такой же недостижимой, как квадратура круга, но пассажиры стали вытаскивать деньги, сдвигая друг другу с голов шляпы и платочки, попадая соседям в чувствительные места. С улицы снова кричали: — Что за люди! Посередине столько места, а ребёнок висит на подножке! — И пассажиры теснились ещё сильнее, попадая руками в чужие карманы, рукава и воротники. Красивая дама плотно прижалась к доктору Гальскому, который, пытаясь из вежливости отодвинуться от неё, больно придавил ногу юноше с «бабочкой».