Ральф Макинерни - Третье откровение

Внезапно, опрокинув стол, кто-то в сутане метнулся к раненому Трэгеру. Это был Трепанье, и он видел только конверт в руках агента — документ, которого жаждал столько лет, предмет всех его надежд и страхов. Трепанье набирал скорость, приближаясь к Трэгеру, но тот его заметил. Когда Трепанье изо всех сил рванул вперед, Трэгер, несмотря на рану, отступил в сторону — священник по инерции проскочил дальше и, развернувшись, налетел на невысокий парапет, ограждавший крыши. Удар пришелся чуть ниже колен. Трепанье вскинул руки, на его лице появилось выражение безотчетного ужаса, и он провалился спиной вперед в податливую пустоту.

Предсмертный крик был слышен даже сквозь гул приближающегося вертолета.

Без единой царапины Анатолий добежал до двери, распахнул ее и увидел Льва. Анатолий сорвал с себя сутану, не выпуская драгоценный конверт.

— Выведи меня отсюда!

— Следуй за мной, — сказал Лев.

Преодолев лестничный пролет, они пробежали мимо лифта и дальше, до самого конца коридора, где находился грузовой лифт. Лев не стал заходить в кабину.

— Спустишься в подвал, оттуда уже сам выберешься.

Двери закрылись, и кабина пришла в движение. Анатолий сдерживался изо всех сил, чтобы не вскрыть пакет. Его переполнял восторг. Скоро все прояснится. И он будет отомщен.

Лифт медленно полз вниз. Когда он наконец опустился в подвал, за дверьми оказались двое. Анатолий попал под прицельный огонь. Когда он упал, один из нападавших вырвал у него из рук пакет, и они поспешили прочь, бросив Анатолия умирать. Последним, что он увидел в этой жизни, было то, как все его надежды исчезают за дверью на стоянку.

Белый вертолет, поднявшись с площадки в Ватикане, пролетел низко над куполом собора Святого Петра, чтобы его не заметили толпы на площади, и через считаные минуты оказался над Североамериканским колледжем. Поднимая вихрь, разметавший столы, стулья и прочие легкие предметы, вертолет опустился на каменные плиты. Нил Адмирари наблюдал за ним, распластавшись на крыше, забившись в угол. В нескольких шагах от него Донна помогала раненому Трэгеру.

Дверца открылась, но огромный несущий винт продолжал вращаться. Выскочивший Карлос Родригес бросился к Трэгеру.

— Пакет у тебя? — возбужденно спросил он.

Трэгер молча протянул ему конверт, полученный от Анатолия.

Дверь, ведущая на крышу, распахнулась, и ворвались трое мужчин. Двое были вооружены, третий показал Родригесу свое удостоверение.

— Мы представляем правительство Соединенных Штатов, — крикнул он.

Родригес взглянул на документ. Тем временем двое других обступили Трэгера.

— Винсент Трэгер, вы арестованы.

Второй добавил, обращаясь к Родригесу:

— У нас есть ордер на экстрадицию.

— Куда вы его заберете? — спросила Донна.

— Сейчас? В американское посольство.

— Немедленно подавай протест, — повернулась Донна к Родригесу.

Поднявшись на ноги, Нил Адмирари приблизился к остальным, с опаской поглядывая на вращающийся винт.

— Пресса, — объявил он. — Нил Адмирари из журнала «Тайм». Я могу увидеть ордер на экстрадицию?

— Если хотите, загляните в посольство.

Родригес шагнул вперед.

— Я забираю этого человека в больницу. Он ранен, о чем вы, полагаю, и сами знаете.

Донна повела Трэгера к вертолету. Сотрудники американских спецслужб застыли в нерешительности.

— В какую больницу? — наконец спросил один из них.

— В ватиканскую.

Трэгеру удалось с помощью Донны забраться в кабину. Его рука висела безжизненной плетью, он потерял много крови.

— Нил, пошли, — окликнула Донна. — Залезай.

Посмотрев на вертолет, на несущий винт, на маленькую кабину, журналист покачал головой.

— Я лучше прогуляюсь пешком.

В последующие недели воинственное настроение захлестнуло все европейские страны, и была предпринята запоздалая попытка утихомирить иммигрантов, заполонивших Старый Свет и вознамерившихся обратить его в свою, привнесенную извне веру. Правительства пошли на уступки. Трусливые уступки. Руководители и народ, растеряв веру и моральные принципы, робели перед пришельцами с их гневными требованиями, осуждающими общество, в которое вторглись.

Однако беспорядки, поджоги, погромы и кощунственные нападки на церкви, статуи и образы настолько знакомые, что уже почти незаметные, разбудили какое-то подобие того боевого духа, который повел дона Хуана Австрийского в бой при Лепанто, который придал силы защитникам Вены отстоять свой город под натиском ислама.