Татьяна Полякова - Чудо в пушистых перьях

Оказавшись в машине, Витька повел себя чересчур активно, и я испугалась, что до квартиры мы не доедем, принялась хихикать, одергивать подол и шептать с дурацкой улыбкой:

— Ну, Витя, ну, перестань.

В конце концов мы тронулись с места, а я, косясь на своего спутника, со злорадством подумала: «Подожди, гад, Груня уже заняла исходные позиции, и мало тебе не покажется».

Где-то минут через десять очень быстрой езды мы въехали во двор многоэтажного дома и притормозили возле третьего подъезда. К этому моменту уже начало смеркаться, но света еще хватало, чтобы обозреть двор. Я его и обозрела, но Груни нигде не обнаружила. Это было и хорошо, и не очень. Хорошо то, что раз я Груню не вижу, значит, и Витька тоже не видит, и все в нашем плане катится как по маслу, а плохо то, что тут же меня начали одолевать сомнения, вдруг Груни здесь вовсе нет? Что тогда?

Я с тревогой покосилась на Витьку. Допустим, причинив ему незначительные телесные повреждения, я смогу вырваться, однако глупо будет после этого ожидать, что он мне поможет, скорее наоборот. А мы как раз и затевали все это, чтобы Витька помог мне.

Я еще раз обшарила взглядом двор и вздохнула, а Витька, подхватив меня под руку, повел к подъезду. Квартира его располагалась на третьем этаже и со стороны лестничной клетки казалась совершенно обыкновенной, но это только снаружи, а внутри… Стоило мне переступить порог, как я поняла, что Витька обустраивал свое конспиративное гнездо с размахом и фантазией. Из трех комнат он сделал одну, сметя все перегородки. В центре четыре колонны, вроде греческих, поддерживали подозрительного вида навес, говорю «подозрительного», потому что данное сооружение в квартире представлялось неуместным и, очевидно, из-за этого хлипким. Под навесом стояла кровать на гнутых ножках, застеленная шкурой неизвестного животного, наверное синтетического.

Пространство между колоннами было завешано прозрачными тканями, и сейчас они слабо колыхались, видно, по соседству заработал кондиционер. Рядом — низкий столик на пестром ковре и гора подушек. В целом квартира напоминала декорации к очередной серии об Анжелике. Я вновь покосилась на Витьку. В роли героя-любовника в моей голове он никак не укладывался, и я заволковалась. Витька понял мое волнение по-своему и, небрежно обняв меня, поинтересовался:

— Ну как, впечатляет?

— Очень, — пискнула я. Сбросила туфли и пошла по пушистому ковру, пытаясь выглядеть оживленной. — А где кухня? — полюбопытствовала я.

— Там, — махнул рукой Витька куда-то в угол и тут же предложил:

— Хочешь выпить?

Этого я точно не хотела. Но с другой стороны, если Витька начнет пить, то будет занят и на время оставит меня в покое. Эта мысль показалась мне удачной, и я с радостью согласилась.

Мы прошли в кухню, которая ничем особенным не потрясала, видно, вся Витькина фантазия ушла на создание роскошного сераля. Мы устроились в плетеных креслах с разноцветными подушками, и Витька налил себе водки, а мне шампанского, которым был забит весь холодильник, после чего как-то чересчур ловко дернул меня за руку и я оказалась на его коленях, чуть не умерев от счастья.

Он поцеловал меня, а я постаралась выглядеть влюбленной. Но тут же оценила всю опасность такого поведения: а ну как Витька решит расположиться прямо в кухне, окно-то выходит на улицу, и Груня даже не увидит условного сигнала.

— Боже, — простонала я, мой стон Витька отнес на счет разыгравшейся страсти и поцеловал меня вторично, а я, как только смогла освободиться, налила водки в рюмку и предложила ему выпить.

— Сними платье-то, жарко, — посоветовал Витька и сам снял пиджак, бросил его на диван в углу и начал расстегивать рубашку.

Ни фига себе, а Груня говорила, что он стесняется раздеваться, и вот такой подарок. Я уж молчу про то, что ему еще положено долго жаловаться на жену, по крайней мере, именно это она мне обещала, а вовсе не поцелуи…

Что-то насвистывая, Витька под моим напряженным взглядом продолжал расстегивать пуговицы, пока одна из них не осталась в его руке. Он с досадой посмотрел на нее и со вздохом заявил:

— Ну, жизнь, пуговицу некому пришить.

— Давай пришью, — с готовностью предложила я.

Мы стали искать иголку с ниткой, которая, по мнению хозяина, где-то была, но не нашли. Витька выбросил пуговицу и остался в рубашке.

— Нечего удивляться, если жена меня променяла на кота.

— На какого кота? — проявила я живейший интерес.

— На Пафнутия. Своими бы собственными руками придушил эту сволочь.