Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

— Вот перечень отправленных документов, вот три моих рапорта на Левкова Всеволода Ивановича о международном поручении, чтобы мы спокойно могли поработать в Узбекистане. Где ответ? Хрен нам, а не ответ, а вы говорите, мы не работаем. Три рапорта еще в сентябре. Полный пипец. Раз — нет поручений, два — нет реакции на наши запросы, и руки опускаются.

— Да, мол, чухайтесь, как хотите, — не выдержал Артем, — А где совесть, почему не пошли к руководству, не доложили, не добились?

— Да знают они все, все знают. Что вот вы меня напрягаете, я кто, зам у Бастрыкина или у Багмета?

— Значит, оттуда ноги растут?

— Я этого вам не говорил.

— Скажите, кто мне даст гарантию, что завтра оставшиеся на свободе уголовники — соучастники преступления не придут в вашу квартиру и не убьют ваших детей, не сожгут их заживо, создадут вечное горе и полную безысходность в правосудии. Я в трансе, если прокуратура так относится к семье полковника МВД, и МУР идет на поводу из-за своих амбиций и бзыков, то, что же тогда говорить о людях — простых потерпевших? Это просто мрак! Это страшная и порочная система. Ну, подскажите, куда мне обратиться, чтобы довести расследование до конца?

Наконец-то Щукин начал понимать сидящего напротив человека в военной форме, он встал и заходил по кабинету.

Артем продолжал:

— Я прошу Вас помолчать одну минуту, побыть в раздумье и не перебивать меня. Представьте себя на моем месте. Вы каждую неделю ездите по два раза в неделю на кладбище и там плачете перед памятником и могилой своей любимой дочери и внучки. Ничего в течение года не можете сказать нового по расследованию. На вас вопросительно сморят немые портреты на граните и потом глаза вашей убитой горем жены, родственники. А вы не боевой полковник, уже в своей душе не офицер, послуживший Родине 34 года, а хрен собачий, попросту опущенный системой МВД и прокуратурой человек. Врубились? Вот так, товарищ полковник! Я объявляю вам войну! Не вам лично. Вас я еще пока пощажу, так как вы много знаете и можете еще пригодиться и помочь, а вот многим другим я ее уже объявляю. Если надо будет, Александр Иванович, то я выйду с друзьями на Красную площадь, позову телевидение, и нас будут снимать, ветеранов, которые просят помощи у президента России о том, чтобы начали работать на своих должностях такие, как Вы. И мы будем называть конкретные фамилии лодырей и бездушных людей на весь мир. Правда, это на закуску. Скоро на вас начнут наезжать ваши непосредственные и вышестоящие начальники, готовьте отчет, а главное, выделите постоянного человека в прокуратуру и подключайтесь, Щукин, — Шмелев остановился, взял со стола фуражку и добавил: — Вам, полковник, я считаю, прежде чем не подавать руку и сидеть в кресле, откинувшись назад, надо бы быть поскромней и узнать человека, кто он и чего хочет. Ваша рука не отсохнет, спина не сгорбится, и «корона» с вашей головы не упадет.

— Ну, извините, что не так. Давайте как-то все решим нормальным путем, а то как-то нехорошо получается перед таким святым праздником, Днем Победы.

— Да мне надо идти. Меня ждут друзья и товарищи.

У Щукина будто что-то щелкнуло в мозгах, и он резко поспешил за Артемом.

— Артем Викторович! Вы бы все-таки поберегли себя. Инфаркт был, не шутка ведь.

— Да уж. Два месяца потерял на лечение. Не будет хуже, если вы поможете найти остальных и довести расследование до конца. А вообще-то с наступающим праздником.

Шмелев слегка улыбнулся и, пожав руку Щукину, пошел следом за сопровождающим его капитаном угро.

Шмелев вышел за ворота ГУВД и пошел в сторону метро «Чеховская». Он шел в наглаженной военной форме, в фуражке с высокой тульей, хоть седой, но еще статный, быстрый в твердой походке. Взгляд у него был тяжелый и, видимо, усталый, поэтому Артем старался косящие на него взгляды не замечать. У метро он подошел к кабинам-туалетам и протянул двадцать рублей женщине, сидящей в одной из них, на унитазе, как на стуле. Женщина глянула на Артема и махнула рукой.

— Не надо, служивый, так проходи. С праздником тебя Победы! Храни тебя Господь! — сказала пожилая блондинка лет 50–55.

Давно Артем за последние десять лет, а то и более двадцати, не слышал подобного в адрес служивых. Неужели что-то в людях стало меняться в лучшую сторону? Да нет, наверное, это просто человек нормальный, эта женщина — хозяйка трех кабинок, понимает цену Победы и цену солдатской службы. А может быть, она знает, что зарплата у полковника небольшая, а может быть, она жена офицера, а может быть, в какой-то войне кого-то потеряла. Одним словом, от этого ее маленького поступка у Артема чуть-чуть улучшилось настроение. Не опохабился еще простой народ! Есть уважение к Армии.