Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

Артем, видя, что Хмелюк пошел на попятную и готов принять Дружинина, успокоился и, зная о том, что Людмила и Ирина его уже минут пятнадцать ждут внизу, сказал:

— Если вы не против, то в понедельник мы будем у вас часов в 10.

— Нет, лучше в 11 часов.

— Хорошо, в одиннадцать мы у Вас. До свидания, Савелий Владимирович. Приятно было познакомиться.

Хмелюк дружелюбно улыбнулся, протянул руку и сказал:

— И мне тоже очень приятно, а главное, что мы нашли контакт. Всего вам доброго. Жду вас с адвокатом.

Апрель.

Он глядел в окно и видел, как зима не хотела сдаваться, и еще были участки земли, на которых так и не стаял лед, хотя в нескольких метрах от них на земле появлялась зелень. Ему так надоела эта удручающая погода. Затяжная зима с двумя месяцами инфаркта и в прямом смысле выживание на фоне расшатавшихся, до невозможности, нервов. Когда же, наконец, будет сухо? Когда он сделает то, что задумано, на могиле своих детей. Земля отогревалась очень неохотно, и так же никак не отходила душевная боль. Осталось две недели до годовщины смерти. Французские родственники приехать, видимо, не смогут. Плохо чувствует себя мама Тьерри. Приедут позже. У них так, как у нас, годовщину с поминками не отмечают. Новый следователь из прокуратуры Москвы обещал, что суд будет в июне месяце. Убийца продолжает молчать. Гарисов продолжает оставаться на свободе. Все не так, как хотелось бы Артему, да даже не ему, а элементарной справедливости. Убийцы должны понести заслуженное наказание. Что же произошло в квартире? Как убили детей?

Мечется душа Артема. Накануне дня Пасхи всю ночь просыпался, и что только не лезло в голову. Нашел в Олиной машине диск «Ноев ковчег» армянского дудука. Оле очень, как и Артему, последнее время понравился звук дудука. Включил на музыкальном центре в своей комнате, верней, в Олиной комнате, и как только заиграли дудуки, полилась грустная музыка, все кругом замерло, а душа застыла в каком-то оцепенении, будто сковали ее цепями. Медленно потекли слезы. Артем их не сразу почувствовал, он видел свою дочь, он видел свою внучку. Он затаился, глядя в пол, а в голове мелькали и мелькали картины. Оля, она там, за дверью, она приехала, она раздевается и сейчас войдет, пропуская вперед себя Лизочку и скажет:

— А вот и мы! — так, тепло скажет и просто.

Потом они вместе пойдут в ее комнату, а там Оля уже скажет:

— Ну, дедуля, рассказывай, как вы тут без нас проживаете?

Артем на втором треке выключил музыку, но его снова тянуло ее включить, потому что как бы горестно он себя ни чувствовал, однако на эти «миги» они были рядом, они говорили. Это так поднимало и возвращало, уводило в то прекрасное время, а когда также мгновенно проходило, то все, казалось, в груди лопается, и опять такая безысходность наступала, хоть волком вой.

— Надо вставать, надо срочно подняться и что-то делать. Отвлечься, но так постоянно повторяться не может, — ругал себя за слабость Артем.

Однако, как-то переключаясь, Артем продолжал жить воспоминаниями и держаться, держаться. Он с февраля снова стал ходить на тренировки по айкидо и там, среди товарищей, выполняя команды тренера и приемы, мог забыть на час-полтора о безысходности вернуть назад на землю души своих любимых. Конечно, если бы его лечащий врач Элла Ивановна или, тем более, начальник кардиологического отделения увидели, как занимается Артем в зале, то возмущению их не было бы предела, но они этого, к счастью, не видели. А ведь доктор запретил, минимум до каронарографии, не заниматься никакими видами спорта, кроме ходьбы и плавания, и то плаваньем через два месяца, не раньше. Только медленное плавание и в удовольствие.

Артем смотрел в окно и думал, и думал, но все вертелось у него вокруг двух вопросов: «За что, господи? За что такое испытание?» Испытание погибшим и им, еще живущим на этой земле.

Забот было много, но главным делом Людмила считала поставить достойный памятник на могилке. На кладбище при оценке установки надгробья Артем услышал сумму по предложенному эскизу более чем в полмиллиона рублей, да и что удивляться, если только за облицовку фундамента плиткой он заплатил в июле месяце прошлого года все, что смог заработать на «Ровере» Павла, а это ни много ни мало, а 120 тысяч рублей. Учитывая нищенскую пенсию полковника запаса в 12 тысяч рублей, Артем по предложению одного своего знакомого фотографа, который очень помог ему в составлении коллажа на надгробный портрет, заказать под Рязанью в Серебряных Прудах в «Ритуальных услугах», где все тоже в комплекте, выходило дешевле, почти на 150 тысяч рублей.