— Кто что будет пить?
Отец и сын от шампанского отказались.
— Верите ли, уже месяца три стоит. — Петр показал на бутылку. — Все вокруг завязали…
— Расписку? — Отец обернулся ко мне.
— Зачем?!
Можно было ехать к нотариусу… Петр налил на дорожку полный стакан колы. Выпил. Протер усы.
— В путь?
— Не рискуете? — Марина с любопытством взглянула на меня, когда оба продавца и Петр вышли. — Все-таки сто тысяч долларов. Расписка не помешала бы…
— Да нет. Ничего.
У меня на этот счет было свое мнение: «Что я буду делать с их распиской? Пойду в суд?! Скажу: „Я хотел обмануть казну на сто тысяч баксов! А меня самого кинули! Помогите! Меня — формального главу фирмы, которая занимается возвратом долгов!»
— Можно было оформить как заемное обязательство.
— А-а… — Я махнул рукой. — Сейчас не то время. И отец, и сын это знают. Честность — самое верное, если хочешь жить. Куда они денутся! Вам кофе, чай?
— Чай, пожалуй.
Я распорядился.
— А теперь, если Вы не против, давайте поговорим о Вас. Что случилось? Вы вернулись в машину неузнаваемая… По случаю покупки дачи я намереваюсь давать советы и оказывать помощь совершенно бесплатно…
— Хорошо… — Она посмотрела на часы. — Только… Вы позволите мне сделать от Вас короткий международный звонок?
— Господи! Пожалуйста… — Я, не снимая трубки, набрал 8-10… — Код?
— 972.
— О, Израиль!..
День в Иерусалиме выдался знойным еще с рассвета. Перед тем несколько дней подряд дул хамсин — жесткий, с песком, душный ветер пустыни.
Улица Бар Йохай в районе Катамоны, прибежище местной бедноты, поднялась, как ей и положено, спозаранку. Ицхак Выгодски — пейсатый, с утонувшим в бороде рыбьим коротким ртом, в прикиде религиозного ортодокса хасида — черный костюм, черная шляпа, белоснежная сорочка, — спустился с четвертого этажа, направляясь к машине. На «карке», буквально «на дне», нижний ярус, по израильским меркам, этажом не считался, входная дверь в квартиру сбоку была приоткрыта.
— Амран!.. — позвал хасид.
Никто не ответил. Металлическая дверь в это время была обычно закрыта, как, впрочем, и почти во все другое время суток. За дверью обитал профессиональный нищий Амран Коэн. В это время его не должно было быть. Рабочий день нищего, как и любого труженика, начинался рано. Около семи часов, небольшого росточка, с высоким яйцеобразным черепом, чернявый, вымазанный чем-то вонючим — против шелушения кожи, Амран Коэн уже гремел кружкой с монетами в центре, на Кикар Цион…
— Амран… Ата бе сэдер? (Ты а порядке?)
Выгодски тихо открыл дверь. Внутри было тихо. Хасид был тут впервые. Любопытство погнало его дальше внутрь. Планировка квартир была, в принципе, стандартной: салон, переходящий в кухню, «удобства», спальня… В квартире горел свет. Салон выглядел просторным. Центральную его часть занимал пестрый машинной работы ковер. Другой такой же спускался со стены на тахту. Низкий квадратный стол посередине, холодильник большой — «Амкор де люкс — 15». На стенах — книжные полки наполовину пустые. Лишь кое-где за стеклами блестели корешками золоченные переплеты религиозных книг. Треть салона занимала американская кухня со стойкой. Отсюда исходил вкусный запах натурального кофе.
— Амран!..
Сбоку была еще комната неясного назначения, коробки, сумки — дверь из салона в нее оказалась открытой. В ней тоже никого не было. Хасид прошел через прихожую в другую часть квартиры. Туалет, совмещенный с ванной, был пуст. Оставалась спальня. Можно было предположить, что Амран Коэн открыл дверь на лестницу, а сам что-то вспомнил — вернулся назад в спальню. Хасид открыл дверь. Здесь тоже горел свет… Амран Коэн, узкоплечий, похожий на подростка, лежал одетый, в брюках, в пиджаке, лицом вниз на цветном покрывале поперек большой двуспальной кровати против двери. Худые ладони прикрывали макушку. Руки и голова были в крови. Кровь виднелась и на постели. Затылок представлял собой застывшее кровавое месиво.
Ицхак Выгодски молнией, словно за ним гнались, бросился к двери, его истошный крик врезался в ранний привычный гомон на Бар Йохай…
Иностранные рабочие слиняли с работы первыми, до обеда. Вечером предстоял праздник Лаг ба-Омер. По преданию, в этот день несколько тысячелетий назад прекратилась эпидемия, унесшая много жизней. По такому случаю румын отпустили раньше. Они ушли со стройки, мечтая о первой с утра бутылке пива, которая ждала их уже за углом, тут же на Яффо.
Гия — шестнадцатилетний, коротко подстриженный, со сросшимися на переносице бровями — приветствовал уходящих слышанным от кого-то:
Читать дальше