Леонид Словин - Война крыш

Левон…

Армянин, женатый на русской. Недавно купил квартиру в новом районе, родил себе девочку…

За ним постоянно было 10–15 тысяч долларов.

Сколько Марина помнила, Левон значился студентом Московского автодорожного института и собирался оставаться им до старости. В действительности он мог быть кем угодно.

Несколько армянских бригад, отличные работяги, вопреки распространенному мнению о кавказцах, ставили дачи по Подмосковью, неплохо зарабатывали. Левон мог быть одним из них

Мог он, и торговать, и воровать.

Отдавать долг никогда не спешил.

В очередной раз, когда Марина позвонила, к телефону подошла его жена, она кормила ребенка. Марине она сказала, что Левон будет дома вечером и ей позвонит.

— Только обязательно!..

— Я передам.

У Марины, кстати, находился его паспорт, но, судя по всему, у Левона был, видимо, и другой, потому что он не спешил заполучить его назад.

На это дело она полагала поднарядить старую тайную свою связь — актера, с которым они время от времени еще встречались с соблюдением строжайшей конспирации из-за его жены, удивительно ревнивой мерзкой молодой бабы. Он мог запросто под видом крутого охранника позвонить кормящей жене Левона и по телефону решить все вопросы.

Следующей в списке значилась Люба-торгашка оптового рынка на «Тушинской». На нее, кстати, указал другой её партнер по «Центрнаучфильму» — Володя Яцен.

Молодая официантка из Нальчика, из Кабардино-Балкарии, которую сманил в Москву её друг-одноклассник, мечтавший о карьере киллера.

Друг быстро сел, а Люба выплыла.

Крепкую выносливую лимитчицу заметила одна из деятельных женщин-челноков, мотавшаяся по миру в поисках дешевых тряпок.

Люба — ласковое теля — смотрела ей в рот, таяла от восхищения. Не отказывалась ни от каких вояжей. Начала с Турции. Постепенно прибрала к рукам связи. Как только поднакопила деньжат, бортанула подругу, поехала одна, не зная, кроме русского, никаких языков, только еще кабардинский, на котором в мире говорят всего несколько малочисленных народов вроде адыгов и черкесов.

В первой же поездке выяснилось, что её кабардинский — дар бесценный. В и вообще в этой части суши оказалось черкесов. Любу приняли как родную. Снабдили адресами сородичей по всей Передней Азии.

Марина заговорила с ней на Тушинском оптовом рынке. Подошла не одна. С Володей Яценом.

Он еще не был в то время Людкиным постоянным клиентом. Они только присматривались друг к другу. Людке он нравился: молодой, хорошо со вкусом, одетый, не развязный. «Внимательный. Врасплох не застанешь…»

В Москве нельзя быть другим, если ты не хотел, чтобы тебя кинули… А это могло произойти запросто в любую минуту и где угодно. Чуть вдалеке маячил худощавый, такой же серьезный юноша. Телохранитель.

Марина спросила насчет детской дубленки.

— Хочу подарить племяшке…

— Я могу привезти. Хотите, оставьте телефон.

Так и познакомились.

— Может, оставить Вам задаток?…

— Да. У меня проблема с наличными баксами. Если бы кто-то мог ссудить мне под разумный процент, мы были бы в выигрыше оба…

— Стоит подумать.

С Мариной у них наладилось дело.

Первые три тысячи долларов сроком на месяц — для поездки в Турцию и на время реализации товара — под тридцать процентов Марина дала ей с некоторой опаской. Но Люба вернула все полностью уже через две недели.

Люба слетала в Японию, добралась до Таиланда, Сингапура.

К этому времени в жизни Марины неожиданно произошли большие перемены, в корне изменившие стиль её жизни.

Люба быстро это ощутила. Теперь она уже брала в месяц до сорока тысяч баксов и больше — на нее работали несколько девок-челночниц. Сама теперь почти не летала, только если предполагалось освоение нового рынка.

В Москве Люда держала уже более десятка мест на оптовых рынках, познакомилась с бандитами; купила микроавтобус, водительские права… Быстро перекидывала товар с рынка на рынок…

Деньги Марине отдавала регулярно.

Только теперь Марина приезжала за ними сама к ней на квартиру в Теплый Стан: той было некогда.

Квартиру оставила ей старуха пенсионерка. Люба взяла её на содержание до смерти. Раз в неделю навещала, набивала холодильник жратвой. Оставляла на карманные расходы. Старуха умерла года через полтора…

После её смерти Люба сделала «евроремонт» — испанская отделка, итальянская сантехника. Американская кухня. Поменяла паркет на буковый. Повсюду витражи, искусственные цветы…