Валерий Горбунов - Секреты для посвященных

Помолчав, друг спросил с усмешкой: „И на меня тоже послал запрос?“ Я ответил: „На всех“. „И на самого себя тоже?“ Я улыбнулся, приняв его слова за шутку. Он перевел разговор на другую тему. Но его отношение ко мне после того разговора явно переменилось. То есть внешне все оставалось по-прежнему. Но я почуял (выше уже шла речь о моем странном свойстве иногда ощущать себя таким, каким внутренне ощущает меня мой собеседник). Так вот однажды мне вдруг стало ясно: на самом деле я для него мелкий, слабый, но вредный зверек, что-то вроде крысы. Казалось, он еле удерживается от желания придушить меня.

Тем временем стали поступать ответы на мои запросы. В большинстве своем — краткие характеристики, заверенные треугольником. С особым чувством я схватился за ответ, касающийся моего друга. Это была совсем короткая справка: оформился тогда-то, уволился тогда-то. Срок между приходом и уходом небольшой. Естественно, какая-либо характеристика отсутствовала.

При очередной встрече я как бы мимоходом сообщил ему о полученном ответе. Удивился, почему он так мало проработал на прежнем месте. Да и специальность у него была тогда другая — счетовод. Говоря, я внимательно следил за выражением его лица. Как ни в чем не бывало он дал мне объяснение. Краткое и четкое. И вдруг я понял: он уже знает о характере полученного мною ответа и подготовился к разговору со мной!

И знаете, что я тогда сделал? Послал повторный запрос, на этот раз с просьбой указать его прежнее место работы, они должны были это знать. Но на повторный запрос ответа не получил. Подумал и решил: друг предугадал мой ход и каким-то образом перехватил мое второе письмо. Тогда решил перехитрить его — послал еще один запрос, но уже не из поселка, а из областного центра.

И тут-то неприятности хлынули как из рога изобилия. Сначала во все адреса пошли анонимки. Они содержали жалобы на меня и требования провести выборы нового руководителя леспромхоза. Потом эта забастовка в гараже. Непосредственным виновником оказался Костя Барыкин, но я-то понимал, кто стоял за его спиной. По одной из анонимок в леспромхоз прибыли Вы. Круг все сужается, и вскоре мне придется стоять на одной ступне, как при детской игре в ножички. Помните? На земле очерчивается окружность, делится пополам. Одна половина моя, другая — вам. Каждый старается прирастить свою территорию, отхватить у соперника кусок земли. Все как в жизни. Но вам не везет. Ваш ножичек все время попадает в камень и падает, а ножичек вашего противника все вонзается и вонзается в землю. Граница вокруг вашего владения сжимается, и вот уже остался всего лишь малый пятачок. Вы стоите на одной ноге, с трудом удерживая равновесие, чтобы не упасть. Но вдруг вам начинает везти! Вы отвоевываете все новые и новые пространства, и вот уже не вы, а ваш соперник балансирует на одной ноге.

Именно это сейчас и происходит! Я получил наконец ожидаемый ответ — он пришел в областной центр, на почтамт до востребования. Я востребовал прошлое своего фальшивого „друга“, и теперь он у меня в руках! Сегодня я вам назову его имя.

Зачем я все это Вам пишу? Да затем, что знаю: рассказать с глазу на глаз не смогу. Начну робеть, заикаться, Ваше презрение, недоверие свяжут меня по рукам и ногам, рот наполнится липкой слюной, я начну мекать… Уж лучше — письмом. Передам Вам рукопись, Вы прочтете ее, а если у Вас появятся дополнительные вопросы, что ж… я готов. Вы получите исчерпывающие ответы.

Еще раз с уважением

Г. Святский».

— А с чего это перед вами Святский так разоткровенничался? — подозрительно спросил Вячеслава Агейкин. — Вы ему кто? Племянник? Или друг? Может, раньше были знакомы?

Вячеслав внимательно оглядел нового следователя, занявшего место Трушина. Мысленно сравнил их. Трушин казался слишком заурядным, даже простоватым. А вот Агейкин выглядел значительным. Положение головы, взгляд, жесты — все призвано убедить собеседника, что перед ним птица высокого полета. И все же Вячеслав сейчас предпочел бы видеть перед собой Трушина.

— Вы же прочитали письмо Святского. Там все объяснено, — сухо ответил он.

— Мда… — Агейкин пробарабанил пальцами по столу, поглядел в окно. Потом повернулся к Грачеву, произнес: — Что ж, письмо кое-что проясняет. Жаль, что вы передали его нам с опозданием.

Ему явно хотелось, чтобы журналист почувствовал себя виноватым.

— Вы не скажете, где я могу увидеть следователя Трушина?

На лице Агейкина промелькнуло выражение недовольства.