Джордж Оруэлл - 1984. Скотный двор

The patrols did not matter, however. Но патрули в счет не шли. Only the Thought Police mattered. В счет шла только полиция мыслей. Behind Winston's back the voice from the telescreen was still babbling away about pig-iron and the overfulfilment of the Ninth Three-Year Plan. За спиной Уинстона голос из телекрана все еще болтал о выплавке чугуна и перевыполнении девятого трехлетнего плана. The telescreen received and transmitted simultaneously. Телекран работал на прием и на передачу. Any sound that Winston made, above the level of a very low whisper, would be picked up by it, moreover, so long as he remained within the field of vision which the metal plaque commanded, he could be seen as well as heard. Он ловил каждое слово, если его произносили не слишком тихим шепотом; мало того, покуда Уинстон оставался в поле зрения мутной пластины, он был не только слышен, но и виден. There was of course no way of knowing whether you were being watched at any given moment. Конечно, никто не знал, наблюдают за ним в данную минуту или нет. How often, or on what system, the Thought Police plugged in on any individual wire was guesswork. Часто ли и по какому расписанию подключается к твоему кабелю полиция мыслей -- об этом можно было только гадать. It was even conceivable that they watched everybody all the time. Не исключено, что следили за каждым -- и круглые сутки. But at any rate they could plug in your wire whenever they wanted to. Во всяком случае, подключиться могли когда угодно.

You had to live--did live, from habit that became instinct--in the assumption that every sound you made was overheard, and, except in darkness, every movement scrutinized.	Приходилось жить -- и ты жил, по привычке, которая превратилась в инстинкт, -- с сознанием того, что каждое твое слово подслушивают и каждое твое движение, пока не погас свет, наблюдают.
Winston kept his back turned to the telescreen.	Уинстон держался к телекрану спиной.
It was safer; though, as he well knew, even a back can be revealing.	Так безопаснее; хотя -- он знал это -- спина тоже выдает.
A kilometre away the Ministry of Truth, his place of work, towered vast and white above the grimy landscape.	В километре от его окна громоздилось над чумазым городом белое здание министерства правды -- место его службы.
This, he thought with a sort of vague distaste--this was London, chief city of Airstrip One, itself the third most populous of the provinces of Oceania.	Вот он, со смутным отвращением подумал Уинстон, вот он, Лондон, главный город Взлетной полосы I, третьей по населению провинции государства Океания.
He tried to squeeze out some childhood memory that should tell him whether London had always been quite like this.	Он обратился к детству -- попытался вспомнить, всегда ли был таким Лондон.
Were there always these vistas of rotting nineteenth-century houses, their sides shored up with baulks of timber, their windows patched with cardboard and their roofs with corrugated iron, their crazy garden walls sagging in all directions?	Всегда ли тянулись вдаль эти вереницы обветшалых домов XIX века, подпертых бревнами, с залатанными картоном окнами, лоскутными крышами, пьяными стенками палисадников?
And the bombed sites where the plaster dust swirled in the air and the willow-herb straggled over the heaps of rubble; and the places where the bombs had cleared a larger patch and there had sprung up sordid colonies of wooden dwellings like chicken-houses?	И эти прогалины от бомбежек, где вилась алебастровая пыль и кипрей карабкался по грудам обломков; и большие пустыри, где бомбы расчистили место для целой грибной семьи убогих дощатых хибарок, похожих на курятники?
But it was no use, he could not remember: nothing remained of his childhood except a series of bright-lit tableaux occurring against no background and mostly unintelligible.	Но -- без толку, вспомнить он не мог; ничего не осталось от детства, кроме отрывочных ярко освещенных сцен, лишенных фона и чаще всего невразумительных.
The Ministry of Truth--Minitrue, in Newspeak [Newspeak was the official language of Oceania. For an account of its structure and etymology see Appendix. ]--was startlingly different from any other object in sight.	Министерство правды -- на новоязе[1] Миниправ -- разительно отличалось от всего, что лежало вокруг.
It was an enormous pyramidal structure of glittering white concrete, soaring up, terrace after terrace, 300 metres into the air.	Это исполинское пирамидальное здание, сияющее белым бетоном, вздымалось, уступ за уступом, на трехсотметровую высоту.
From where Winston stood it was just possible to read, picked out on its white face in elegant lettering, the three slogans of the Party:	Из своего окна Уинстон мог прочесть на белом фасаде написанные элегантным шрифтом три партийных лозунга:
WAR IS PEACE FREEDOM IS SLAVERY IGNORANCE IS STRENGTH	ВОИНА -- ЭТО МИР СВОБОДА -- ЭТО РАБСТВО НЕЗНАНИЕ -- СИЛА

The Ministry of Truth contained, it was said, three thousand rooms above ground level, and corresponding ramifications below.	По слухам, министерство правды заключало в себе три тысячи кабинетов над поверхностью земли и соответствующую корневую систему в недрах.
Scattered about London there were just three other buildings of similar appearance and size.	В разных концах Лондона стояли лишь три еще здания подобного вида и размеров.
So completely did they dwarf the surrounding architecture that from the roof of Victory Mansions you could see all four of them simultaneously.	Они настолько возвышались над городом, что с крыши жилого дома "Победа" можно было видеть все четыре разом.
They were the homes of the four Ministries between which the entire apparatus of government was divided. The Ministry of Truth, which concerned itself with news, entertainment, education, and the fine arts. The Ministry of Peace, which concerned itself with war. The Ministry of Love, which maintained law and order. And the Ministry of Plenty, which was responsible for economic affairs.	В них помещались четыре министерства, весь государственный аппарат: министерство правды, ведавшее информацией, образованием, досугом и искусствами; министерство мира, ведавшее войной; министерство любви, ведавшее охраной порядка, и министерство изобилия, отвечавшее за экономику.
Their names, in Newspeak: Minitrue, Minipax, Miniluv, and Miniplenty.	На новоязе: миниправ, минимир, минилюб и минизо.
The Ministry of Love was the really frightening one.	Министерство любви внушало страх.
There were no windows in it at all.	В здании отсутствовали окна.
Winston had never been inside the Ministry of Love, nor within half a kilometre of it.	Уинстон ни разу не переступал его порога, ни разу не подходил к нему ближе чем на полкилометра.
It was a place impossible to enter except on official business, and then only by penetrating through a maze of barbed-wire entanglements, steel doors, and hidden machine-gun nests.	Попасть туда можно было только по официальному делу. да и то преодолев целый лабиринт колючей проволоки, стальных дверей и замаскированных пулеметных гнезд.
Even the streets leading up to its outer barriers were roamed by gorilla-faced guards in black uniforms, armed with jointed truncheons.	Даже на улицах, ведущих к внешнему кольцу ограждений, патрулировали охранники в черной форме, с лицами горилл, вооруженные суставчатыми дубинками
Winston turned round abruptly.	Уинстон резко повернулся.
He had set his features into the expression of quiet optimism which it was advisable to wear when facing the telescreen. He crossed the room into the tiny kitchen.	Он придал лицу выражение спокойного оптимизма, наиболее уместное перед телекраном, и прошел в другой конец комнаты, к крохотной кухоньке.
By leaving the Ministry at this time of day he had sacrificed his lunch in the canteen, and he was aware that there was no food in the kitchen except a hunk of dark-coloured bread which had got to be saved for tomorrow's breakfast.	Покинув в этот час министерство, он пожертвовал обедом в столовой, а дома никакой еды не было -- кроме ломтя черного хлеба, который надо было поберечь до завтрашнего утра.
He took down from the shelf a bottle of colourless liquid with a plain white label marked VICTORY GIN.	Он взял с полки бутылку бесцветной жидкости с простой белой этикеткой: "Джин Победа".
It gave off a sickly, oily smell, as of Chinese rice-spirit.	Запах у джина был противный, маслянистый, как у китайской рисовой водки.

Читать дальше