Артур Дойл: Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)

– Не на «Покоритель» случайно?

– Нет, когда я последний раз о нем слышала, он плавал на «Майском дне». Джим как-то раз приезжал ко мне до того, как снова запил. Это потом он стал напиваться каждый раз, когда сходил на берег, а ведь стоило ему хоть немного выпить, и он превращался в настоящего зверя. Эх, будь проклят тот день, когда он снова взял в руки стакан! Сначала он рассорился со мной, потом поругался с Сарой, а теперь вот Мэри перестала писать и мы не знаем, что у них там происходит.

Было видно, что мисс Кушинг коснулась темы, которая ее очень волновала. Как и большинство одиноких людей, поначалу она вела себя замкнуто, но постепенно разговорилась и стала очень общительна. Она весьма подробно рассказала нам о зяте-стюарде, после чего переключилась на своих бывших постояльцев, студентов-медиков, долго описывала все их проступки, назвала их имена и вспомнила названия их больниц. Холмс слушал ее очень внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы.

– Насчет вашей сестры, Сары, – поинтересовался он. – Если вы с ней обе не замужем, почему не живете вместе?

– Ах, если бы вы знали характер Сары, вы бы так не удивлялись. Когда я переехала в Кройдон, мы попробовали жить вместе, но около двух месяцев назад нам пришлось расстаться. Я не хочу сказать ничего дурного о своей сестре, но с ней всегда было трудно ужиться. Саре просто невозможно угодить, к тому же она вечно сует свой нос в чужие дела.

– Вы говорите, она поссорилась с вашими ливерпульскими родственниками?

– Да, хотя когда-то они были лучшими друзьями. Она даже переехала туда, чтобы быть поближе к ним, но теперь от нее слова доброго о Джиме Браунере не услышишь. Последние полгода, которые она прожила здесь, она только и говорила о том, как он пьет и какой он ужасный человек. Я подозреваю, что она начала вмешиваться в его дела, вот он и высказал ей пару ласковых слов, с чего все и началось.

– Благодарю вас, мисс Кушинг. – Холмс встал и поклонился. – Так вы говорите, ваша сестра Сара живет в Воллингтоне на Нью-стрит? До свидания, и мне очень жаль, что вас коснулось это дело, которое, как вы говорите, не имеет к вам никакого отношения.

Когда мы вышли из дома, по улице проезжал кеб. Холмс остановил его.

– Далеко ли отсюда до Воллингтона? – спросил он кебмена.

– Всего около мили, сэр.

– Очень хорошо. Садитесь, Ватсон. Нужно ковать железо, пока горячо. Дело это очень простое, но в нем есть одна-две особенности. Кебмен, остановите у телеграфа.

Холмс послал короткую телеграмму и весь остаток пути сидел молча, откинувшись на спинку кеба и надвинув на глаза шляпу, чтобы защитить лицо от палящего солнца. Кеб остановился у дома, который почти не отличался от того, который мы только что покинули. Мой друг велел кебмену ждать и взялся за дверной молоток, но тут дверь неожиданно распахнулась и навстречу ему вышел хмурого вида молодой человек в черном костюме и сверкающем цилиндре.

– Мисс Кушинг дома? – осведомился Холмс.

– Мисс Кушинг очень больна, – ответил молодой человек. – Со вчерашнего дня она находится в состоянии острого нервного расстройства. Как ее врач я посоветовал ей ни с кем не встречаться. Приходите дней через десять.

Он натянул перчатки, закрыл дверь и зашагал прочь.

– Что ж, нельзя – значит нельзя, – ничуть не расстроился Холмс.

– Кто знает, может быть, она и не рассказала бы вам ничего нового.

– Я вовсе не собирался с ней разговаривать. Я хотел посмотреть на нее. Впрочем, по-моему, я и так узнал все, что мне было нужно. Кебмен, отвезите нас в какую-нибудь приличную гостиницу. Там мы пообедаем, а потом навестим нашего друга Лестрейда в участке.

Мы неплохо перекусили, и за столом Холмс говорил только о скрипках. Он увлеченно рассказывал о том, как в лавке одного еврея-старьевщика на Тоттенхем-Корт-роуд [9]ему посчастливилось за пятьдесят пять шиллингов купить скрипку Страдивари [10], цена которой самое меньшее пятьсот гиней. Эта тема привела его к Паганини [11], и мы еще целый час просидели за бутылкой кларета [12], пока он вспоминал необыкновенные истории из жизни этого выдающегося человека. Дело шло к вечеру. Жара спала, солнце уже не так слепило глаза, когда мы наконец оказались в полицейском участке. Лестрейд ждал нас у двери.

– Вам телеграмма, мистер Холмс, – сообщил сыщик.

– Ага, ответ! – Холмс надорвал конверт, пробежал глазами телеграмму и сунул ее в карман. – Все в порядке, – сказал он.

– Выяснили что-нибудь?