Александр Трапезников - Мышеловка

— Не отдавать же его на растерзание толпе? — произнес я.

— Нет, конечно… Но и держать в доме потенциального убийцу опасно.

— Пусть живет. Будем за ним приглядывать. Пойми, если бы он захотел, то давно бы уже всех нас вырезал, как кур. Неужели ты, когда работал в милиции следователем, так же издевался над подозреваемыми?

Марков посмотрел на меня, почесал затылок, но ничего не ответил. Потом улыбнулся:

— Ладно, гуманист, давай спать. Утром разберемся…

А утром, перед тем как мы сели завтракать, я сказал Милене, чтобы она приготовила еще одну чашку, поскольку нас будет шестеро. Пока Марков объяснял им, кого я выловил вчера ночью, я спустился в подвал, нашел под первой ступенькой лестницы скрытый дугообразный рычаг и повернул его на себя. Потом ухватился за цементную плиту, и она с легким скрежетом подалась в сторону. Вниз вели несколько каменных ступенек. Подсвечивая себе фонариком, я спустился в крошечную каморку, настоящий земляной чулок примерно три на три метра. У стены, на подстилке из поролона, лежал Григорий.

Возле его головы стояла канистра с водой, керосиновая лампа, несколько свечей. Вот, пожалуй, и все, что тут было.

— Я все думаю, — произнес Григорий ровным голосом, — за какие такие грехи меня наградила судьба столь жестокими испытаниями? И знаете, к какому выводу я пришел?

— А ты, видно, так и не спал всю ночь? — промолвил я. — И что же ты надумал?

— Я мечтал воспользоваться знаниями вашего деда, Арсения Прохоровича. Я считал, что он всемогущ, и ловил каждое его слово, буквально впитывал в себя. Я тоже хотел быть таким. — сильным, независимым, излечивающим людей от болезней, которого все любят… Но это было не желание помогать, а обыкновенная гордыня. Я думал возвеличить себя с помощью его мастерства. Вы знаете, что Арсений Прохорович был колдуном?

— Об этом все говорят, но я в эти сказки не верю.

— Напрасно. Они существуют. И я стремился к тому, чтобы он передал мне свой дар. — Григорий посмотрел на меня и добавил: — Извините… По праву именно вы должны были наследовать ему. Так заведено. Но вас не было, вы были далеко. Простите, если я пытался перейти вам дорогу.

— Да ради Бога! — отмахнулся я. — По правде говоря, мне этот «дар» даром не нужен. И что же произошло дальше?

— Он умер, а я остался ни с чем. И за это мое стремление к колдовству меня наказывает судьба и Бог. Теперь я понимаю это.

— Пойдем чай пить, — сказал я. — Нас ждут.

— А можно? — оживился он, и его глаза радостно вспыхнули. — Я сто лет не сидел в человеческом обществе.

— Вот и посиди. Только не обращай внимания на некоторые косые взгляды, которые на тебя поначалу будут бросать. Им надо привыкнуть.

— Разумеется, — сказал он. — Что угодно, лишь не гоните меня прочь.

В зале нас встретили с напряженным любопытством, а Маша — так даже с нескрываемым ужасом. Григорий поздоровался, скромно сел на краешек стула. Он тоже чувствовал себя неловко. Я же думал о том, что он увидел на кухне, когда приподнял крышку люка. Чьи это были босые ступни ног? Маши? Ксении? Или… Милены? Какие-то нехорошие, гнусные подозрения о моей жене стали закрадываться в голову. А что, если Николая убила действительно она? Нет, не из-за своей подруги, а по какой-то другой, неведомой мне причине. Может быть, ее и Комочкова связывала какая-то тайна? Я внимательно посмотрел на нее и встретил ее встревоженный взгляд. Чего она опасается? Теперь мне казалось, что Милена знает о том, что нам поведал Григорий. Вот так всегда: стоит мне в чем-то засомневаться, и я уже начинаю развивать эту тему до конца.

Марков между тем продолжал невозмутимо осыпать Григория различными вопросами, касающимися его жизни, и не только ее. Наш новый собеседник оказался совсем неглупым парнем, начитанным, самобытно образованным, склонным к глубоким размышлениям. Он производил впечатление человека, который относился к испытаниям судьбы философски, принимая их как должное. И уж никак не походил на кровожадного и безумного маньяка-убийцу. Кроме того, меня поразила его любознательность. Он спрашивал обо всем, что происходило за последнее время в стране и в мире. Видимо, более всего он страдал от отсутствия информации.

После завтрака мы оставили его вместе с женщинами и Сеней Барсуковым, а сами понесли тело Комочкова к церкви, положив покойного на самодельные носилки. Отец Владимир подтвердил свое обещание отслужить панихиду сегодня же вечером. Вернувшись назад и прихватив лопаты, мы отправились на кладбище, готовить могилу — последний скорбный приют для нашего друга. Здесь нас разыскал Громыхайлов.