Жорж Сименон - Человек по кличке Мышь

Вот будет фокус!

— Давай же, Мышь! — подначивали его журналисты. — Продолжай свои сказки, только не очень громко. Что ты там плел про этого инспектора Зануду?

Но старик уже полностью потерял нить повествования, да и настроение валять дурака исчезло.

— А вы никогда не задавались вопросом, почему любовник проводит с вами всего лишь три или четыре дня в месяц?

— Но у него же профессия такая. Он — коммивояжер, постоянно в разъездах по всей стране.

— И эти его объяснения вас вполне устроили?

Старший инспектор Люка старался вести допрос мягко, почти по- дружески. Задавал вопросы с отсутствующим выражением лица, будто его это вовсе и не интересует. Он восседал за массивным письменным столом в стиле эпохи Наполеона и рассеянно поглядывал в окно. Окна гостиной в номере Лоёма выходили на Вандомскую площадь и на улицу Де ла Паикс.

Люси Бойсвин сидела напротив, неудобно пристроившись на самом краешке кресла. На фоне утонченной роскоши, царившей в номере финансиста, она в своем платьице в стиле матроски смотрелась немного простовато и даже несколько вульгарно. Общее впечатление портило и жалостливо-униженное выражение лица, которое обычно бывает у просителей.

— То есть никаких подозрений подобные объяснения у вас никогда не вызывали?

— Нет! — твердо ответила молодая женщина и добавила, тряхнув головой: — Конечно, я догадывалась, что у него где-то есть семья, жена и все остальное. Правда, он не носил обручального кольца. Сказал, что протестанты не носят обручальных колец. Жаль, что он не сказал мне всей правды о себе. Думаю, я имела на это право.

— Вы так полагаете?

— Сама не знаю. Но, наверное, все же имела. К тому же, я замечала кучу мелочей, которые немного удивляли. Например, он не очень любил гулять вместе со мной и сыном. И всегда выбирал для таких вылазок в город самые оживленные места, популярные среди простых людей. Я объясняла это его вкусовыми пристрастиями. Например, он всегда предпочитал маленькие кинотеатры где-нибудь на окраине. Мы часто ходили в луна-парк или в зоопарк. Ездили в Версаль, не пропускали ни одной выставки в тамошнем выставочном центре Порт-де-Версаль.

— То есть вы находили его предпочтения немного странными?

— Не то чтобы странными. Я вообще не придавала значения подобным мелочам. Но теперь они снова всплыли в моей памяти. Эдгар обожал все обыденное. Мне даже казалось, что его любовь к простоте несколько преувеличена. Понимаете, о чем я? Он всякий раз с такой радостью сбрасывал с себя пиджак, переодевался в шлепанцы и с упоением предавался домашним хлопотам. Ему нравилось чинить краны, забивать гвозди, он с удовольствием возился с неисправным проигрывателем. Именно он настоял, чтобы мы кушали всегда на кухне. Говорил, там очень уютно.

Люси закрыла глаза и замолчала. Люка терпеливо ждал.

— Он был замечательным человеком! — заговорила она снова после продолжительной паузы. — Самым лучшим на свете. Сейчас-то я понимаю, что он вел себя так потому, что не хотел унижать меня, подавлять своим превосходством. Ему было легче опуститься до моего уровня… Мы часто говорили о деньгах, и я всегда просила его быть экономным, не тратить слишком много. Например, в метро я всегда настаивала, чтобы он покупал билеты в вагоны второго класса. Ехать-то все равно в одном поезде, какая разница? А он всегда при этом смотрел на меня умиленным взглядом. Видно, моя бережливость его трогала.

— А сколько он вам давал на содержание?

— Определенной суммы не было. Он сам вел нашу бухгалтерию и рассчитывался по счетам из лавок. Что же касается расходов на содержание квартиры, квартплаты и прочего, то я обходилась ему не дороже двух тысяч франков в месяц. Видите ли, я сама шью себе платья, мастерю шляпки. До прошлого года я и сынишке шила все сама. Как вспомню, как я уговаривала его открыть счет в сберегательном банке…

— Он послушался вас?

— Да. Хотя однажды мне показалось, что подобные разговоры выводят его из себя. Но, тем не менее, счет он открыл и ежемесячно клал туда сто франков. Я тоже, со своей стороны, свела к минимуму все траты на мелкие расходы и время от времени пополняла счет небольшими взносами. Однажды утром он просмотрел сберегательную книжку. Я думала, он разозлится, но он лишь улыбнулся, увидев мои старания.

Женщина не плакала. Слезы скопились в уголках ее глаз и тяжелыми каплями повисли на ресницах. Лихорадочный румянец на щеках выдавал ее страшное волнение.

— Простите, если мой следующий вопрос покажется вам бестактным. Что именно привязывало его к вам? Это была страсть? Или что?