Стенли Эллин - Случай для психиатра. Легкая добыча. Одержимость кровью

— Много лет подряд, да? Но наступила перемена?

— Да. Что-то вроде охлаждения отношений. Обвиняемый выполнял свои супружеские обязанности без прежней живости, а затем, чтобы оправдать свое уклонение от них, стал ссылаться на усталость, перенапряжение, все эти физические причины, кажущиеся достаточно логическими, чтобы быть убедительным. Когда отговорки начали звучать фальшиво, он стал прибегать к более изощренным методам: вызывал на ссору и затем запирался в башне из слоновой кости, где все линии связи были порваны.

— И каким было ваше заключение?

— Самое очевидное. Другая женщина. Но я не была в этом уверена. Не совсем. И вот три года назад после его возвращения из Европы все мои сомнения развеялись.

— У вас было доказательство его неверности?

— Я получила доказательство, что совесть у него нечиста: роскошный набор нижнего белья, купленный в Дании во время поездки.

— Но подарок, дитя мое…

— До тех пор он неизменно привозил флаконы духов. А тут внезапно предложил мне этот ассортимент, тщательно подобранный, из шелка и кружев, стоящий целое состояние. Для меня это могло означать только одно. Тем более…

Я позвонил в дверь и расправил плечи, готовясь вновь противостоять полярному голоду. Джоан отлично выглядела, когда я отправлялся в свое турне Париж — Лондон — Копенгаген, но охладела по возвращении, и самое ужасное — мой экстравагантный подарок, более 780 долларов на таможне — понизил температуру еще градусов на двадцать. Не говоря прямо, она дала мне понять, что это как букет цветов, принесенный неверным мужем своей жене по возвращении из борделя. Обстановка в доме после трудового дня наводила на мысль о том, какова может быть жизнь под открытым небом Антарктиды.

Еще хуже, Офелия не вышла открыть, и я должен был в ярости шарить по карманам в поисках своих ключей.

Из квартиры не слышались шаркающие шаги Офелии, направляющейся к двери.

Ник, мой изысканный бармен, не стоял перед десертным столиком в столовой, где он обычно ждал моего прихода, чтобы приготовить питье.

Джоан тоже не было видно.

Квартира показалась мне столь же таинственно покинутой, как и «Мария-Селеста».

Джоан посреди нашей спальни, окруженная невероятным хаосом. Ящики моего комода открыты; один из них брошен на ковер и перевернут. Чемодан, в котором я тайком привез белье от Карен через Винса Кенну, раскрыт и лежит на кровати, замки взломаны, его содержимое разбросано повсюду.

Одного взгляда было достаточно, и первой моей мыслью было, что если мы разведемся, я потеряю Ника. Мой сын уйдет с ней, я потеряю все, что дорого мне в жизни, и проведу остаток дней, прячась за фонарными столбами в надежде увидеть его проходящим по улице.

— Закрой дверь, — сказала Джоан ледяным голосом.

Я понял, что Ник отослан к ее родителям, что Офелии дан на этот вечер отпуск, но машинально отправился закрыть дверь комнаты. Джоан поднесла руки к щекам.

— Боже мой, Боже мой, это ужасно! Я полагала, что смогу все снести. Но не это. Ты понимаешь, Пит? Я не знаю, что могу тебе сказать. Я не знаю, что делать.

— В каком плане?

Прежде всего, необходимо выиграть время. Импровизировать. Позволить плыть по течению до тех пор, пока я не найду способа защититься. Я не готов, у меня нет готовых ответов. Я запихнул все в чемодан, спрятал единственный ключ, а чемодан убрал на верх самого высокого платяного шкафа. Невероятно, как она могла найти его, достать, взломать и рассмотреть его содержимое.

— Джоан, можешь ты объяснить, что здесь произошло?

— Пит, послушай меня…

— Если ты хочешь, чтобы я объяснил…

— Пит, прошу тебя, послушай меня. Я знаю объяснения. Это покажется безумием, но я даже счастлива наконец понять то, что произошло между нами несколько месяцев назад. Теперь я всего лишь хочу, чтобы ты был откровенен со мной. Господи, переодевание — не преступление, а болезнь. Тебе надо только признать это. Что тебе необходима медицинская консультация. Пит, доктор Эрнст приезжал на консилиум…

— Неужели он лечит и случаи неукротимой подозрительности?

— Что-что?

— Женщин, роющихся в шкафах мужей в поисках улик против них. Ты не можешь это вынести? Господи, а я? Как ты думаешь, могу я это вынести?

— Нет, — процедила она, не разжимая зубов, — Не нужно так ставить вопрос. Не пытайся свалить на меня вину за то, что сделал ты. И еще одно. Нечто действительно отвратительное. Как ты мог рассказывать Винсу то, что происходит у нас в постели?