Агата Кристи - Тайна замка Чимниз (другой перевод)

— Милое имя, — сказал он. — Вирджиния Ривел.

— Именно так, дорогой друг, именно так, — сказал лорд Катерхем. Он повторял это уже в третий раз, каждый раз надеясь, что разговор на том закончится и он сможет уйти. Он терпеть не мог торчать вот так на ступеньках Лондонского клуба, членом которого имел честь состоять, и выслушивать бесконечные разглагольствования достопочтенного Джорджа Ломакса.

Клемент Эдвард Элистер Брент, девятый маркиз Катерхем, невысокий джентльмен, одетый весьма непритязательно, ничем не оправдывал расхожего представления о маркизах. У него были тусклые голубые глаза, тонкий меланхолический нос и вялые, хотя и весьма изысканные манеры.

Главное несчастье лорда Катерхема заключалась в том, что он был наследником своего брата, восьмого маркиза, умершего четыре года назад. Предыдущий лорд Катерхем был довольно заметной фигурой, и мнение его в Англии было весьма весомо. Одно время он был государственным секретарем по иностранным делам и постоянно принимал участие в Имперском совете, а его загородная резиденция, замок Чимниз, была известна своим гостеприимством. При умелой помощи жены лорда Катерхема, дочери герцога Перта, в Чимнизе в непринужденной обстановке творилась большая политика, и едва ли была хоть одна заметная личность в Англии, а то и в Европе, которая не останавливалась здесь хотя бы пару раз.

Все было бы отлично. Девятый маркиз Катерхем свято чтил память своего брата. И Генри вполне этого заслуживал. Но что тяготило лорда Катерхема, так это необходимость следовать по стопам своего брата, а также и то, что Чимниз был скорее достоянием государства, чем загородным домом. Ничто не удручало маркиза больше, чем политика, а точнее — политики. Отсюда и его нетерпение во время затянувшегося разговора с Джорджем Ломаксом, беспокойным, склонным к полноте джентльменом с красным лицом, сверкающим взглядом и безграничным чувством собственной значимости.

— Поймите, Катерхем, мы не можем — тем более сейчас, — просто не можем допустить никакого скандала. Положение исключительно деликатное.

— Как обычно, — с иронией сказал лорд Катерхем.

— Дорогой друг, уж я-то знаю!

— Именно так, именно так, — повторил лорд Катерхем, возвращаясь на прежние рубежи обороны.

— Один промах в этом герцословакском деле — и все пропало. Крайне важно, чтобы нефтяная концессия была предоставлена британским компаниям. Понимаете?

— Разумеется, разумеется…

— Князь Михаил Оболович приезжает в конце этой недели, и все дело можно закончить в Чимнизе под стук бильярдных шаров.

— На этой неделе я собирался за границу, — сказал лорд Катерхем.

— Бросьте, дорогой Катерхем! Кто же едет за границу в начале октября?

— Мой врач полагает, что здоровье мое не совсем в порядке, — ответил лорд Катерхем, с тоской глядя на проезжающее такси. Однако вырваться на свободу было совершенно невозможно, так как Ломакс, очевидно наученный опытом, имел скверную привычку при важном разговоре придерживать собеседника рукой. На этот раз он крепко ухватил лорда Катерхема за лацкан плаща.

— Дорогой мой, я говорю вам это со всей откровенностью. В момент приближения национального кризиса…

Лорд Катерхем болезненно поморщился. Он понял, что лучше устроить несколько приемов, нежели выслушивать Джорджа Ломакса, цитирующего одну из своих собственных речей. По опыту он знал, что Ломакс способен говорить без остановки минут двадцать.

— Хорошо, — поспешно сказал он, — я согласен. Надеюсь, что обо всем вы позаботитесь сами.

— Дорогой друг, заботиться здесь совершенно не о чем. Чимниз, не говоря уж о его историческом значении, расположен идеально. Я буду у себя в Вивернском аббатстве, всего в семи милях оттуда. В самом приеме мне, разумеется, лучше не участвовать.

— Разумеется, — согласился лорд Катерхем, который, правда, не понял, почему так будет лучше, но отнюдь не собирался это выяснять.

— Надеюсь, вы ничего не имеете против Билла Эверсли. Он был бы полезен для связи со мной.

— Отлично, — сказал лорд Катерхем чуть более оживленно. — Билл прекрасно играет на бильярде, да и Юла благоволит к нему.

— Бильярд, конечно, не самое главное. Как говорится — это лишь предлог.

Лорд Катерхем снова впал в меланхолию.

— Ну вот, кажется, и все. Князь, его свита, Билл Эверсли, Герман Айзекстайн…

— Кто?

— Герман Айзекстайн. Представитель синдиката, о котором я вам говорил.