Агата Кристи - Тайна регаты

Мистер Айзек Пойнтц вынул изо рта сигару и одобрительно произнес:

— Милое местечко.

Подтвердив таким образом свое одобрение гавани Дартмут, он вернул сигару на место и огляделся с видом человека, совершенно довольного собой, окружающими и жизнью в целом.

Что касается довольства самим собой, то оно было вполне обоснованным — в свои пятьдесят восемь мистер Айзек Пойнтц сохранил прекрасное здоровье и отличную форму, возможно, с легким намеком на полноту. Это вовсе не означало, что мистер Пойнтц выглядел тучным — нет, отнюдь. Да и ловко сидящий на нем костюм яхтсмена никак не позволял отнести его к разряду стареющих и толстеющих джентльменов. Костюм этот был безукоризнен до самой последней пуговки и самой крохотной складки, так что у смуглого и слегка восточного типа лица мистера Пойнтца, осененного козырьком спортивной кепки, были все основания излучать уверенность и покой.

Что до окружающих, то имелись в виду, конечно, спутники мистера Пойнтца: его компаньон Лео Штейн, сэр Джордж и леди Мэрроуэй, мистер Сэмюель Лезерн чисто деловое знакомство — со своей дочерью Евой, миссис Растингтон и Эван Левеллин.

Общество только что вернулось с прогулки на принадлежащей мистеру Пойнтцу яхте «Веселушка». Утром они наблюдали за гонками парусников и теперь вернулись на сушу ненадолго отдаться во власть ярмарочных развлечений: поиграть в кокосовый кегельбан, прокатиться на карусели и посмотреть на Человека-паука и Невероятно Толстую Женщину. Можно не сомневаться, что, если кто и был в восторге от подобных развлечений, то это Ева Лезерн; так что, когда мистер Пойнтц предложил наконец обеденный перерыв, чтобы отправиться в «Ройал Джордж», ее голос оказался единственным против.

— Ой, мистер Пойнтц, а я еще хотела, чтобы Настоящая Цыганка предсказала мне судьбу в этой своей кибитке!

Несмотря на серьезные сомнения в подлинности вышеупомянутой настоящей цыганки, мистер Пойнтц снисходительно уступил.

— Ева просто без ума от ярмарки, — извиняющимся тоном проговорил мистер Лезерн. — Не обращайте внимания, если нам действительно пора.

— Времени предостаточно, — благожелательно ответил мистер Пойнтц.

— Пусть юная леди развлекается. А я пока выставлю тебя в дартс, Лео.

— Двадцать пять и больше получают приз! — высоким гнусавым голосом выкрикнул хозяин павильона.

— Ставлю пятерку, что наберу больше, — заявил Пойнтц.

— Идет! — с готовностью согласился Штейн. Вскоре мужчины с головой ушли в сражение.

— Кажется, Ева не единственный ребенок в нашей компании, — шепнула леди Мэрроуэй Эвану Левеллину.

Тот согласно, но отсутствующе улыбнулся. Подобная рассеянность отмечалась в нем с самого утра. А некоторые из его ответов позволяли предположить, что он вообще не слышит, о чем его спрашивают.

Оставив его в покое, Памела Мэрроуэй сообщила мужу:

— У этого молодого человека определенно что-то на уме.

— А может, кто-то? — пробормотал сэр Джордж, многозначительно показывая глазами на Джанет Растингтон.

Леди Мэрроуэй слегка нахмурилась. Это была высокая и изящная, исключительно ухоженная женщина. Алый лак ее ногтей прекрасно гармонировал с темно-красными коралловыми серьгами. Глаза у нее были темные и очень зоркие. Взгляд прозрачно-голубых глаз сэра Джорджа, несмотря на его беспечные манеры добросердечного английского джентльмена, был так же зорок и цепок.

Если Айзек Пойнтц и Лео Штейн большую часть своей жизни проводили на Хаттон-Гарден, торгуя алмазами, сэр Джордж и леди Мэрроуэй принадлежали к другому миру — миру Французской Ривьеры, гольфа на Сен-Жан-де-Люз и зимних ванн на Мадейре.

С виду это были сущие цветы, что растут, не ведая ни забот, ни хлопот, но, возможно, впечатление это было и не совсем верным. Разные бывают заботы и совсем уж разные хлопоты.

— Ну вот, ребенок возвращается, — заметил Эван Левеллин, повернувшись к миссис Растингтон.

В этом смуглом молодом человеке было нечто от голодного волка, что некоторые женщины находят весьма привлекательным. Но вот находила ли его таким миссис Растингтон, оставалось совершенно неясно. Она была не из тех, о ком говорят: «душа нараспашку». Миссис Растингтон рано и неудачно вышла замуж, меньше чем через год брак был расторгнут, и хотя манеры ее были неизменно очаровательны, это наложило на нее некий отпечаток отчуждения и замкнутости.

Ева Лезерн вприпрыжку вернулась к взрослым, оживленно тряся своими длинными светлыми волосами. Ей было только пятнадцать, и она в полной мере обладала присущей этому возрасту нескладностью и неистощимым запасом энергии.