Дик Фрэнсис - Отражение

— Проклятые звери! — не выдержал Стив.

— Они не говорили, что им нужно? — спросил полицейский.

— Сейф.

— Понимаю. Но, может быть, они искали что-то еще? Например, деньги? Драгоценности? Серебро? Золотые монеты? Чего они хотели? Постарайтесь точно вспомнить их слова, миссис Миллейс.

— Они искали сейф, — с трудом выговорила миссис Миллейс.

— Вы знаете, — обратился я к полицейскому, — что вчера в этом доме произошло ограбление?

— Да, сэр, знаю. Я сам вчера был здесь. — Он строго посмотрел на меня, потом снова повернулся к матери Стива.

— А эти двое молодых людей в масках — они не говорили, что приходили сюда вчера? Вспомните, пожалуйста, миссис Миллейс.

— По-моему, нет…

Не спешите, — сказал он. — Постарайтесь вспомнить.

Она долго молчала. На глаза снова навернулись слезы. «Бедная женщина, — подумал я. — Какое мужество надо иметь, чтобы перенести такое горе, боль, оскорбления.»

— Они были такие здоровые, — наконец выговорила она, — и грубые. Кричали на меня… Я открыла входную дверь, и они… втолкнули меня… Втолкнули в комнату. Потом… стали ломать мебель. Все перевернули. Кричали: «Говори, где сейф?» Били меня. — Она помолчала. — По-моему… они ничего не говорили… о вчерашнем.

— Я убью их! — повторил Стив.

— В третий раз уже… — пробормотала его мать.

— О чем вы, миссис Миллейс? — спросил полицейский.

— Нас в третий раз грабят. Первый раз… два года назад.

— Ей нужен врач! — закричал Стив. — Вы что, не видите — она не может отвечать на вопросы. Ее нужно куда-нибудь перенести…

— Стив, милый, не волнуйся, — сказала соседка, подавшись вперед, словно желая успокоить его. — Я уже позвонила доктору Уильямсу. Он сейчас придет. — Несмотря на напускную озабоченность и тревогу, она явно наслаждалась происшедшим и уже предвкушала, как назавтра будет рассказывать обо всем соседям. — Я у вас была — маме твоей помогала, Стив, милый, — поспешно продолжала она, — а потом домой вернулась, мне же тут два шага, ты же знаешь, милый, напоить своих чаем, а потом вдруг слышу — шум, крики, я — назад: взглянуть, что там с твоей мамой стряслось, и тут вижу: из дома вылетают двое парней жуткого вида. Я, конечно, в дом и вижу… бедная твоя мама… Я сразу позвонила в полицию, в «скорую помощь», доктору Уильямсу… — Она явно ждала похвалы за то, что в такой ситуации сумела сохранить присутствие духа, но Стив никак не отреагировал.

На полицейского рассказ тоже не произвел никакого впечатления.

— Значит, вы ничего не можете добавить к тому, что уже говорили об их машине? — спросил он.

— Было темно, — защищалась она.

— Так, светлая, небольшая машина. Больше ничего не помните?

— Я вообще-то не обращаю внимания на машины.

«Лучше б ты обращала», — подумал каждый, но вслух этого никто не сказал.

Я кашлянул и неуверенно обратился к полицейскому:

— Не знаю, смогу ли я помочь, возможно, вы хотите пригласить своего фотографа, — но у меня в машине есть фотоаппарат, я могу заснять сейчас все, что нужно.

Он удивленно вскинул брови, потом подумал и согласился. Я взял обе камеры — с цветной и черно-белой пленкой, крупным планом сфотографировал разбитое лицо миссис Миллейс и широкоугольным объективом снял комнату. Мать Стива стоически перенесла свет фотовспышки, и я закончил работу очень быстро.

— Вы профессиональный фотограф? — спросил полицейский.

Я покачал головой.

— Нет, просто давно этим занимаюсь.

Он сказал, куда послать готовые фотографии. Когда я записал адрес, приехал врач.

— Не уходи пока, — попросил Стив.

На его изможденном лице было написано такое отчаяние, что я решил остаться. Мы сидели на ступеньках в холле и ждали, пока кончится суматоха.

— Не знаю, что делать, — сказал Стив. — Теперь я не могу водить машину, а маму нужно будет навещать. Сейчас ее заберут в больницу. Вообще, можно, конечно, взять такси…

Я подавил вздох и предложил свою помощь. Он благодарил меня так, словно я бросил ему спасательный круг.

В конце концов мне пришлось пробыть у Миллейсов всю ночь, потому что, когда мы вернулись из больницы, Стив буквально валился с ног, и я не мог оставить его в таком состоянии. Было уже десять часов вечера. Мы не ели со вчерашнего дня. Я сделал омлет, а после стал убираться в доме.

Бледный, измученный Стив сидел на краешке дивана. Он ни разу не пожаловался на боль, и, хотя его лицо искажала мука, он едва ли вообще что-то чувствовал. Стив говорил только о матери.

— Я их убью! — повторял он. — Сволочи!