Анна Волошина: Жутко страшное кино

– Пойдёмте в дом, я познакомлю вас с мачехой, – Элла схватила меня за руку и потащила к дому.

Я засмотрелась на сооружение, похожее на камеру, и едва не налетела на мужчину, вытаскивавшего из коробки какие-то штуковины.

***

Эллочкина мачеха оказалась молодой симпатичной дамой, весьма жизнерадостной и приветливой, правда, чересчур разговорчивой.

– Вы подруга Эллы? – заворковала она, и, не дожидаясь ответа, продолжала: – Я очень люблю, когда приходят её подруги. Жизнь на природе имеет свои прелести, но все-таки здесь скучновато. Вам не кажется?

Я не успела ничего ответить, а она опять затрещала:

– Как вам нравиться эта компания у нас во дворе? Они снимают фильм, а Элла играет в нём главную роль. Она у нас безумно талантлива, её всюду приглашают – и в кино, и на телевидение. Как вы считаете…

– Лиза, познакомься это Ксения, моя хорошая знакомая, – перебила мачеху Элла.

Я заметила на лице девушки презрительную гримаску. Похоже, она не жалует молодую жену своего папаши. Впрочем, в больших количествах эта Лиза здоровому организму противопоказана. Несколько фальшиво изобразив радость от знакомства со мной, Лиза вновь принялась трещать. Я уловила, что завтра она отбывает в Германию к мужу, по какому случаю горничной предоставляется отпуск.

– Тебе ведь не потребуются её услуги? – мачеха с сомнением посмотрела на падчерицу.

– Нет, – равнодушно пожала плечами Элла. – Можешь вообще закрыть всё, кроме моей комнаты. Хотя нет, кажется, Полонский собирается снимать какие-то сцены в нашем доме. Пойдёмте на кухню пить кофе, у нас ещё есть немного времени.

Последнее предложение было обращено ко мне. Я поспешила за энергичной девушкой, Лиза поплелась следом.

***

Съёмочное действо начали через час. Я наблюдала за таинством из псевдоклассической беседки, увитой плющом, или может быть, хмелем. Сидела тихо, как мышь, и боялась, что меня заметят и выставят.

Знаменитый Стас Полонский не впечатлил. Выглядел он в целом неплохо: высокий, подтянутый, с интересной сединой и чётким профилем. Даже очки ему шли. Но характер у Стаса казался гадким. Он непрерывно на всех орал, не стесняясь в выражениях. Недовольная гримаса не сходила с его физиономии.

Сначала ему не понравились реплики Эллы. То она произносила их слишком вяло, то, напротив, слишком уж живо. Хотя играть там было особенно нечего: девушка, одетая в сиреневое платье с длинными широкими рукавами просто шла по тропинке и настороженно оглядывалась, так как за ней кто-то крался.

Когда Элла вконец расстроилась, режиссёр сменил гнев на милость и принялся её бодро успокаивать. Но вскоре его уже не устраивал испуг на лице актрисы. По-моему с выражением выходило совсем неплохо: очень даже миленький страх у Эллы вышел. Однако наши с Полонским взгляды на искусство несколько расходились.

– Элла, чёрт бы вас совсем побрал! Вы что там, крысу увидели? – вопил Станислав Полонский. – Уверяю вас, вы видите мерзкую скользкую гадину с налитыми кровью глазами и оскаленными кривыми зубами. Из вонючей пасти гадины торчит растерзанный окровавленный кусок мяса.

Элла брезгливо поёжилась и втянула голову в плечи.

– Уже немного лучше. А теперь эта же гадина бьёт вас холодным и липким хвостом по голым ногам. Отлично! Так и держите лицо, это уже вполне приличный ужас. Снято!

Потом Полонский вдруг заявил, что место выбрано неправильно, слишком уж причёсанные здесь кустики и аккуратные деревья. Оператор стал возражать, что поломать насаждения им вряд ли позволят. Разгорелся жаркий спор. Оператор сказал, что в этом саду все места такие вылизанные, и нужно было снимать в лесу. Режиссёр заявил, что он сам найдёт подходящее место, и если кто-то не справляется со своими обязанностями, то ему, Стасу, придётся, как всегда, всё взвалить на себя. Полонский резво двинулся в сторону моей беседки. Оператор и свита поскакали следом. Я вжалась в колонну.

Увидев меня, Полонский остановился и обернулся к парню с густой каштановой шевелюрой.

– Почему опять посторонние на площадке?

Каштановый молчал, только злобно сверлил меня глазами. В его взгляде было столько праведного гнева, что я почувствовала себя проходимкой и негодяйкой. Полонский подошел ближе. Я робко представилась:

– Ксения Воробей. Извините, если помешала, но ужасно хотелось увидеть, как снимают кино.

– И что? Увидели?

Сейчас он выставит меня отсюда с грохотом и площадной руганью. Но режиссёр сказал: