Нана Рай - Фейк

– Мы тебя уже заждались. Ну, что? Ты принес девятнадцать тысяч долларов?

– Что?!

Лев резко давит Климу на плечо, и он падает на вертящийся стул перед столом Игната.

– Было же шестьсот тысяч рублей? Когда…

– Когда, когда, – раздраженно повторяет Игнат и садится в мягкое кожаное кресло. Он не отводит глаз ни на секунду, поэтому Клим утыкается взглядом в дощатый пол, затем разглядывает стены, увешанные охотничьим трофеями. Голова дикого кабана, огромные рога лося. Эти мумифицированные животные наводят еще больше ужаса, чем сам Игнат. – Тогда, когда ты продолжил играть вместо того, чтобы вернуть долг, и зарылся еще глубже. А в долларах считать удобнее, знаешь ли, – и он снова фальшиво улыбается.

Клим мысленно ругается.

– Я… Ты ведь знаешь, у меня умер отец.

– О, да, прими мои соболезнования, – взгляд Игната темнеет. – Я тоже потерял отца и мать. Говорят, только когда теряешь обоих родителей, становишься взрослым. Я повзрослел в семь лет. Тебе повезло больше. Сколько тебе?

– Двадцать семь, – сипит Клим.

Игнат откидывается в кресле. Длинными пальцами стучит по лакированной столешнице. Этот стук отзывается дробью в висках Клима, и он старается дышать глубоко, втягивая странную смесь дыма, меда и смолы. Черт, кажется, это парфюм Игната. Злата бы точно пищала от восторга.

– А может, не повезло, – фыркает Игнат и переглядывается со Львом, стоящим позади Клима. – Пять лет назад в твоем возрасте у меня было больше мозгов, чем у тебя, Клементий. О чем ты думал, когда снова сел за рулетку? – и он ударяет кулаком по столу, разрушая давящую тишину.

– Хотел отыграться.

– Отыграться? Клементий, в рулетке невозможно отыграться. Ты приходишь сюда и платишь за то, чтобы получить наркотик: чувство азарта, конскую дозу адреналина и иллюзию контроля над жизнью. Но ты не выигрываешь. Никогда. Иначе мой бизнес давно бы рухнул, – хрипло смеется Игнат и причесывает густые волосы пятерней. – И сейчас ты должен мне девятнадцать тысяч долларов. А если будешь бесить меня тупыми ответами, я накину еще тысячу для ровного счета.

Клим молчит.

Игнат вновь растягивает узкие губы в улыбке и разочарованно качает головой:

– Ну? Что же ты молчишь? Самый шумный клиент – и вдруг молчуном заделался. А перед девушками тот еще балагур. Как собираешься возвращать долг? – холодно уточняет он.

– Через полгода, – неуверенно начинает Клим. – Я вступлю в наследство и все верну.

– О, как. Удобно твой отец умер, не так ли? А может, это ты ему помог?

Клима прошибает пот, и он стискивает кулаки:

– Не смей так говорить, – шипит он.

– А иначе ты и меня на тот свет отправишь? – Игнат достает из ящика сигареты и поджигает одну. Глубоко затягивается, выпускает облачко белесого дыма. – Если серьезно, Клим, мне плевать, кто из отпрысков Леонида Вольфа его грохнул, ты или твой братик с сестричками, – он говорит тихо, словно уверен, что у него в руках целый мир. – Полгода я в любом случае ждать не собираюсь. У тебя срок до двадцатого декабря. И если ты не сделаешь мне подарок к Новому году, твою родню ждут еще одни похороны.

Арсений закладывает руки за спину и подходит к окну. Вчера была метель, сегодня метель. Декабрь не просто рьяно отстаивает свои права, он не дает ни единого шанса на побег из зимы.

В кабинете до сих пор ощущается присутствие отца. В воздухе витает едва уловимый запах табака и дорогого одеколона. Аромат пропитал кожаное кресло, въелся в трещины на подлокотниках и сидении. Однотонные бежевые обои тоже пахнут отцом. Или так проявляется тоска?

Арсений поворачивается к столу и еще раз скользит взглядом по идеальному порядку. Сейчас в любой мелочи он видит Леонида Вольфа. Посередине ноутбук, сбоку разложены по стопкам документы. В углу кабинета принтер и сканер. И старое, затертое кресло, которое путешествовало с отцом из кабинета в кабинет, пока он строил свою империю.

– Даже после твоей смерти я боюсь здесь что-то менять, – Арсений пальцами касается ровных рядов книг на полках.

Стук в дверь эхом отзывается в груди.

– Войдите! – резко велит он и достает из кармана замученную пятирублевую монету. Вдох. Выдох. Вот так, уже спокойнее.

В кабинет входит она, привнося с собой аромат моря, и монета замирает в руках. Виктория Евгеньевна Гончарова. Не успел он познакомится с одним следователем и пережить весь ужас допроса, как состоялась новая встреча. Он ничего не знает. Он ничего не хочет. Особенно говорить, что отец мертв. Вспоминать об этом. Думать.