Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

— Но в таком случае, — прошептал префект, обращаясь к Прасвиллю, — субъект, взятый под надзор в его квартире на площади Клиши, вовсе не Арсен Люпен?

— Арсен Люпен.

— Значит, его не арестовали, если он вышел ночью из своего дома?

— Он вышел другим ходом.

— А вы этого выхода не знали?

— Я только что узнал об этом, осматривая его квартиру.

— Там никого не было?

— Никого. Сегодня утром его слуга Ахилл увез даму, которая проживала у Люпена.

— Как ее зовут?

— Не знаю, — ответил Прасвилль после минутного колебания.

— Известно ли вам, под каким именем проживал Люпен?

— Под именем господина Николя, профессора словесности. Вот его визитная карточка.

Не успел он закончить фразу, как швейцар доложил префекту полиции, что его немедленно требуют в Елисейский дворец, куда уже прибыл президент совета.

— Сейчас отправляюсь. — И прибавил сквозь зубы: — Сейчас решится судьба Жильбера!

В это время швейцар подал Прасвиллю визитную карточку. Тот, посмотрев на нее, задрожал и прошептал:

— Проклятие!

На карточке было написано: «Господин Николь, профессор словесности».

Проходя к себе в кабинет, Прасвилль узнал в сидящем в приемной субъекте господина Николя.

— Проклятие, — сказал себе Прасвилль. — Ну и нахал!

Он закрыл дверь своего кабинета и позвал секретаря.

— Господин Лартиг, как только проведете сюда господина из приемной, сразу же разместите в вашем кабинете человек десять крепких парней. По первому моему звонку они должны будут ворваться в кабинет с револьверами и взять этого субъекта. Вы поняли?

— Да, господин секретарь.

— Прекрасно. Теперь пригласите, пожалуйста, господина Николя.

Секретарь вышел.

— Если у Люпена есть список двадцати семи, — говорил себе Прасвилль, — возьмем список. Если он без списка, возьмем его самого.

В дверь постучали.

— Войдите, — крикнул Прасвилль.

Господин Николь робко прошел в комнату и уселся на самый край предложенного ему стула.

— Список, — протянул руку Прасвилль.

— Простите мое промедление, сударь. Виной всему обстоятельства…

— Это меня мало интересует, — жестко заметил Прасвилль. — Насколько мне помнится, вы обещали любой ценой вырвать его у Добрека.

— Да. Но Добрека не было в Париже. Он разъезжал на моем автомобиле. Вернее, на крыше автомобиля, в корзине, куда я его уложил. А машина, увы, могла прийти только после казни. Поэтому…

— На крыше?.. В корзине?.. — Прасвилль в изумлении уставился на господина Николя.

— Поэтому, — продолжал господин Николь, — я решил поискать другое средство.

— Какое же?

— Вы знаете это так же хорошо, как и я.

— Не понимаю.

— Да ну, разве вы не присутствовали при казни?

— Да, был.

— В таком случае вы знаете, что Вошери был убит, а распорядитель ранен…

— Как, — сказал ошеломленный Прасвилль, — вы сознаетесь, что стреляли сегодня утром?

— Мне ничего более не оставалось. Список двадцати семи, принесенный вам, оказался подложным. Добрек, у которого был настоящий список, мог прибыть только через несколько часов после казни. Добиться помилования Жильбера можно было только одним способом — задержать на несколько часов исполнение приговора.

— Разумеется.

— Подстрелив этого закоренелого преступника Вошери и ранив палача, я выиграл время. У нас сейчас есть возможность не спеша все обговорить.

— Что ж, давайте обговорим. Вы уже знаете, что для предотвращения казни нужен список двадцати семи. Он у вас есть?

— Есть.

— Настоящий?

— Да. С лотарингским крестом.

Прасвилль замолчал. Не решаясь еще прямо атаковать Люпена, он спросил почти робко:

— Итак, Добрек вам его отдал?

— Добрек ничего не дает. Я сам взял.

— Насильно?

— Нет, хотя я был готов на все, когда этот милый Добрек был извлечен из корзины… Бандит лежит на диване, связанный, с оголенной грудью, и постепенно приходит в сознание. Кларисса Мержи, сидя около дивана, касается концом длинной иглы груди Добрека и шепчет: «Отвечай! Говори, где список, или я воткну иглу!» Она уже приготовилась, положила палец на грудь Добрека в области сердца и говорит мне: «Я хочу видеть его глаза. Снимите с него очки!» Я мигом срываю лорнет и очки. И вдруг меня озарило. Я наношу ему удар и одним ударом большого пальца вышибаю ему левый глаз.