Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

— Да.

— Вы будете моей женой?

— Да.

Он рассмеялся:

— О, плутовка, сейчас ты готова на все, не правда ли? Самое главное — спасти Жильбера. А потом, когда по своей наивности Добрек предложит обвенчаться, не тут-то было, от него отвернутся.

И, подсев совсем близко к ней, он ясно, раздельно произнес:

— Я намерен требовать не помилования Жильбера, а отсрочки исполнения приговора на три-четыре недели. А когда госпожа Мержи переменит свое имя на имя Добрека, только тогда я начну хлопотать о помиловании. И будьте уверены, мне это удастся.

Он прижался к ней и тихо сказал:

— Кларисса, вот уже более двадцати лет ты единственная женщина, которую я люблю. Ждать еще целый месяц? Нет, Кларисса, довольно… Ты все еще раздумываешь? Тогда не забудь подумать, что ждет твоего сына через сорок часов. Смотри проще на вещи. Ты фактически моя невеста. Дай мне твои губы, Кларисса…

Она не сопротивлялась. Все было кончено. Чтобы не видеть лица Добрека, она закрыла глаза.

Вдруг в комнате наступила внезапная тишина.

Она удивилась происшедшей перемене, открыла глаза и увидела два револьвера, направленных на Добрека. Лицо Добрека от страха побледнело до синевы. И почти в то же время кто-то появился сзади Добрека, обхватил его шею с невероятной силой, повалил и быстро накрыл лицо марлевой маской. По комнате тотчас же распространился запах хлороформа.

Кларисса узнала господина Николя.

— Ко мне, Гроньяр, Балу, — закричал он. — Оставьте револьверы. Я держу его. Теперь это просто тряпка… Вяжите его.

Гроньяр и Балу завернули Добрека в одно из одеял и крепко связали.

— Готово, — воскликнул Люпен, поднявшись с пола одним прыжком.

Он подбежал к Клариссе, быстро обнял ее обеими руками и звонко расцеловал в обе щеки. Потом он склонил перед ней колено и почтительно произнес:

— Чего желает мадам? Помилования сына? Решено и подписано. Сударыня, предлагаю вам помилование вашего сына с заменой смертной казни пожизненной каторгой, а затем побег.

Встав с колен, он внимательно осмотрел весь номер. Взгляд его остановился на камине. Там лежал еще не начатый пакет табака. Глаза Люпена заблестели.

— Внимание, — сказал он и сорвал с пачки печать.

Затем он вскрыл пакет и с помощью указательного и большого пальца медленно, осторожно, как настоящий фокусник, вытащил нечто и показал зрителям.

Кларисса радостно вскрикнула.

Это была хрустальная пробка.

Кларисса кинулась к Люпену и вырвала ее.

— Это та самая, та самая! — восклицала она, как в лихорадке.

Она так дрожала, что Люпен взял у нее пробку и сам развинтил ее.

Внутри головки было углубление, и в нем лежал кусок бумаги, свернутый в шарик.

— На тончайшей бумаге, — сказал он.

Наступило молчание. Люпен развернул бумажку.

Одна под другою были выписаны двадцать семь знаменитых фамилий: Ланжеру, Дешамон, Воранглад, д’Альбюфэ, Лейбад, Мержи и другие. А под всеми ними подпись председателя Совета управления Каналом, подпись цвета крови.

— Без четверти час, — сказал он. — В нашем распоряжении добрых двадцать минут. Поедим, я умираю с голоду.

Люпен уселся перед столиком, отрезал себе большой кусок паштета и сказал:

— Кларисса, Гроньяр, Балу! Приготовьте бокалы! Нас угощает депутат Добрек. Полусухое, сухое? А может быть, «Экстра Драй»?

Окончив завтрак, Люпен приступил к делу.

— Гроньяр, носильщик ждет тебя на улице Гамбетта с тележкой и корзиной, которую мы купили. Приведи его сюда и вели внести корзину. Если в отеле будут спрашивать, для кого она, скажи, что к даме в номер сто двадцать два.

Потом он обратился к Балу:

— А ты, Балу, отправляйся в гараж за машиной. В цене мы сошлись. Вот тебе десять тысяч франков. Сразу приезжай к отелю.

Затем спросил у госпожи Мержи:

— У вас есть чемодан?

— Да, я купила в Ницце немного белья, туалетных принадлежностей и чемодан.

— Приготовьте все это. Спуститесь в контору. Скажите, что вы дожидаетесь носильщика с корзиной и что вам нужно переложить вещи у себя в комнате. Потом сообщите, что вы уезжаете.