Сирил Хейр - Жилец. Смерть играет

— Ну, — поинтересовалась Элеонор Петигрю, — как ты перенес заседание?

— Замечательно, — зевнул ее муж, — просто замечательно.

— О чем договорились?

— Дай вспомнить… Анонимный благотворитель намерен дорваться до городского органа, а Диксон ничего не мог возразить против Карлесс.

— Жалкий ты тип! И это все, что ты узнал на заседании?

— Абсолютно все! Если не считать того, что у миссис Бассет оказался еще довоенный шерри, которым не стоит пренебрегать.

— Об этом я уже догадалась, — холодно сказала Элеонор.

Быстро пролетали месяц за месяцем, промелькнуло милое лето и прошлепала по дождевым лужам осень. Часы снова перевели на зимнее время. Вечера становились все короче — не так, как во времена юности Петигрю, — со степенной, уважительной упорядоченностью, давая человеку привыкнуть к этому, а стремительно и скачкообразно, в чем было нечто обидное; и незаметно приблизилось время первого концерта сезона. Весь день накануне концерта Петигрю находился в состоянии крайнего волнения по причинам, совершенно не связанным с музыкой как таковой. Концерт должен был состояться в четверг в восемь вечера, а генеральная репетиция с солистом и полным сбором оркестра (включая профессиональных музыкантов-духовиков, из-за которых в свое время было столько шума) — в этот же день в три часа дня. На собрании в гостиной миссис Бассет, когда была установлена дата концерта, от внимания Петигрю как-то ускользнул тот факт, что в понедельник, за три дня до концерта, в Маркгемптоне должна была начаться выездная сессия суда присяжных. Его коллегам по комитету, для которых судебный процесс означал лишь несколько заметок в местной газете с неясными, расплывчатыми фотографиями каких-то возвышающихся над кафедрами личностей в париках, приближение сессии было совершенно безразлично, но Петигрю предвидел здесь опасность настоящего бедствия. Обычно на выездную сессию отводилось четыре дня. Если в четверг днем, когда Вентри дорвется наконец до органа в Сити-Холл, судья еще будет вести заседание, может разразиться весьма неприятная сцена. Ситуация осложнялась тем, что судьей был мистер Джастис Перкинс — человек крайне самолюбивый и известный своим вспыльчивым нравом. Поочередно представляя себе то разъяренного мистера Перкинса, то Клейтона Эванса, которому во время генеральной репетиции, когда у него нервы и так натянуты до предела, капельдинер или констебль вдруг скажет, что его милость просит прекратить этот безобразный шум, Петигрю покрывался холодным потом, пытался что-нибудь придумать, чтобы спасти положение, но тщетно — и в результате весь издергался.

Когда, получив два-три дела, он впервые осознал весь ужас ситуации, было уже поздно что-либо предпринимать. Однако, порасспросив чиновников суда, он немного успокоился. Список дел, назначенных к слушанию, был довольно коротким, и с уголовными делами можно было легко расправиться за пару дней. Что же касается гражданских, серьезным было лишь одно, и им занимался сам Петигрю. По его мнению, рассмотрение этого дела должно было занять самое большее дня полтора. Если повезет, в четверг уже к полудню судья не будет представлять опасности. Петигрю решил ни с кем не делиться своими опасениями и предоставил делу идти своим ходом, произнеся в душе клятву больше никогда в жизни не допускать подобных оплошностей.

И вдруг все пошло как нельзя хуже. В понедельник двое заключенных, до сих пор не проявлявших желания защищаться, решили вдруг обратиться с заявлением о своей невиновности, и два тупоголовых члена жюри Маркшира потратили уйму времени на то, чтобы принять совершенно очевидное решение. Это совершенно нарушило график, но судья еще мог, продлив заседание на час, закончить все дела во вторник. Напрасная надежда! В приступе добродушия, столь же редком, сколь и несвоевременном, Перкинс согласился на просьбу перенести рассмотрение последнего уголовного дела на утро среды, чтобы лучше его обсудить. Наступила среда, и Перкинс начал вожделенно возиться с пустячным делом, как кот с миской рыбы, в то время как сидевший в коридоре Петигрю корчился в муках, неотступно следя за стрелкой часов. Поскольку в процессе участвовали по шесть свидетелей с каждой стороны да еще невероятно основательный и медлительный оппонент, несчастный Петигрю понял, что рассмотрение его гражданского дела закончат не раньше чем в четверг днем, часа в три-четыре, что было чревато…