Роберт Гулик - Убийство в лабиринте

— Великолепная работа! — воскликнул судья Ди после того, как Ма Жун закончил свой рассказ. — Теперь козырная карта у нас в руках.

— Сейчас Дао Гань в приемной развлекает разговорами Ю Ги, — добавил Ма Жун. — Они пьют там чай. Впрочем, Дао Ганю их беседа не доставляет удовольствия, поскольку Ю Ги говорит с такой скоростью, что наш бедный друг не успевает уловить смысл его слов. Я понял это, когда несколько минут назад заглянул в приемную.

Судья выглядел довольным. Он приказал советнику Хуну:

— Пойди в приемную и сообщи Ю Ги, что, к моему огромному огорчению, я не могу пока оторваться от неотложных дел. Передай ему мои извинения и скажи, что я приму его, как только освобожусь.

Когда советник уже направился к выходу, судья спросил:

— Кстати, тебе удалось что-нибудь выяснить о госпоже Ли, подруге вдовы губернатора?

— Я приказал заняться этим начальнику стражи Фану, ваша честь, — ответил советник. — Ведь, как местный житель, он легче и быстрее добудет информацию.

Судья кивнул, потом спросил у Ма Жуна:

— А каковы результаты обследования трупов старых супругов, которые мы обнаружили в саду губернаторского имения?

— Врач подтвердил, что они умерли естественной смертью, ваша честь, — ответил Ма Жун.

Судья кивнул. Он встал и начал переодеваться в официальное платье. Когда он водружал на голову крылатую шапку, то вдруг спросил:

— Если я не ошибаюсь, Ма Жун, лет десять тому назад ты достиг в искусстве кулачного боя девятой, то есть наивысшей степени?

Здоровяк распрямил плечи и гордо заявил:

— Именно так, ваша честь!

— А теперь постарайся вспомнить, как ты относился к своему наставнику, когда был еще начинающим, скажем, на второй или третьей степени?

Ма Жун не привык анализировать свои ощущения. Он сдвинул брови и мучительно задумался. Через некоторое время он медленно ответил:

— Понимаете, ваша честь, я был безгранично предан своему учителю. Он, несомненно, был одним из лучших кулачных бойцов своего времени, и я восхищался им. Когда же я с ним тренировался, он ускользал от моих самых изощренных ударов без малейшего усилия и играючи бил меня, куда ему только хотелось, несмотря на мою самую отчаянную защиту. Поэтому я восхищался им, но в то же время ненавидел за его бесконечное превосходство надо мной!

Судья Ди невесело усмехнулся.

— Благодарю тебя, мой друг! — произнес он. — Сегодня днем я побывал в горах к югу от города и встретился там с человеком, который меня сильно встревожил. Теперь же ты облек в слова те чувства, которые я не решался отчетливо сформулировать.

Ма Жун не имел ни малейшего представления, о чем говорит судья, но похвала ему польстила. С широкой улыбкой он отодвинул ширму, чтобы пройти в судебный зал. Судья прошел за ним следом и взошел на помост.

Три удара в гонг оповестили об открытии дневного заседания суда.

Никому не было известно, что на нем предстоит рассмотреть, кроме обычной рутины, и поэтому в зале суда набралось не более десятка любопытных.

Как только судья Ди сел за стол и открыл заседание, он подал знак начальнику стражи Фану. Четверо стражников направились к входной двери и неподвижно там застыли.

— По причине государственной важности, — объявил судья Ди, — никто не может покинуть этот зал до окончания заседания.

Удивленный шепот прокатился среди людей.

Судья Ди достал алую кисточку и заполнил бланк для надзирателя тюрьмы.

Двое стражников ввели уйгура. Он едва шел, и им приходилось поддерживать его под руки. Перед судейским столом он опустился на одно колено; переломанную ногу он с болезненным стоном вытянул перед собой.

— Назови свое имя и род занятий! — приказал судья Ди.

Человек поднял голову. Глубокая ненависть светилась в его горящих глазах.

— Я — князь Ульджинь из племени синих уйгуров! — провозгласил он.

— Среди варваров князем называет себя любой человек, у которого имеется двадцать лошадей. Но это к делу не относится, — холодно заметил судья. — Императорское правительство в знак бесконечной милости снизошло до того, чтобы признать уйгурского хана своим вассалом, а он в свою очередь изъявил покорность перед его величеством, принеся торжественную клятву и призвав в свидетели Землю и Небо.

Ты, Ульджинь, замыслил совершить нападение на этот город. Ты предал собственного хана и виновен в мятеже против императорской власти. Мятеж относится к самым страшным преступлениям и влечет за собой высшую меру наказания в самой суровой форме. Единственная для тебя надежда, что это наказание будет несколько смягчено, состоит в том, чтобы говорить полную правду. Это значит, что ты должен назвать имена тех китайских предателей, которые обещали принять участие в осуществлении твоего гнусного замысла.