Стивен Ван Дайн - Злой гений Нью-Йорка

— Самоубийство как таковое не является непростительным деянием. В Библии содержится масса таких примеров. Доблестью были смерть оруженосца Савла и самоповешение Ахитофеля. И, разумеется, самоубийства Самсона и Иуды Искариота были лишь во благо. Вся история человечества полна известных самоубийц — Брут и Катон Утийский, Ганнибал, Лукреция, Клеопатра, Сенека… Нерон убил себя, чтобы не попасть в руки Отона и его преторианцев. В Греции мы вспомним самоубийство Демосфена и то, как Эмпедокл бросился в кратер Этны. Аристотель первым из великих мыслителей выдвинул тезис об антисоциальной сущности самоубийства, однако, согласно традиции, он сам принял яд после смерти Александра Македонского.

— Это все не оправдания! — возмутился Маркхэм. — Закон…

— Ах, закон. В Китае каждый приговоренный к смерти имел право на самоубийство. Во Франции лишь кодекс Наполеона отменил самоубийство как меру наказания. В тевтонском своде законов «Заксеншпигель» прямо заявляется, что самоубийство не есть наказуемое деяние. Более того, среди римской знати самоубийство считалось угодным богам. Даже в «Утопии» Томаса Мора Верховный совет мог разрешить человеку покончить с собой. Закон, Маркхэм, призван защищать общество. И что вы скажете о самоубийстве, если оно способствует этой защите? Начнете очередное крючкотворство о законе, тем самым продолжая оставлять общество в опасности? Есть ли высший закон, а не тот, что прописан в кодексах?

Маркхэм не на шутку разволновался. Лицо его потемнело, и он начал ходить взад-вперед по комнате. Когда он снова сел, то смерил Вэнса долгим испытующим взглядом, нервно барабаня пальцами по столу.

— Разумеется, невиновность нужно ставить во главу угла, — неодобрительно изрек он. — Сколь бы аморальным самоубийство ни считалось, я согласен с вами, что иногда оно может быть теоретически оправданным.

Я знал, чего стоила эта уступка Маркхэму. Я также понял, что впервые он ощутил себя бессильным перед лицом зла, а ведь защита общества была его святым долгом.

Профессор понимающе кивнул:

— Да, есть тайны столь страшные, что миру лучше бы о них и не знать. Высшая справедливость часто вершится без вмешательства закона.

Вдруг открылась дверь, и в комнату вошел Арнессон.

— Так-так. Еще одно совещание?

Окинув нас любопытствующим взглядом, он уселся на стул рядом с профессором:

— Я полагал, что дело, так сказать, закрыто. Неужели самоубийство Парди не положило конец этой чудовищной вакханалии?

Вэнс смотрел ему прямо в глаза:

— Мы нашли «Крошку мисс Маффет», мистер Арнессон.

Его брови удивленно взлетели вверх — он явно веселился.

— Похоже на шараду. И что, мне надо ответить: «Что наш Джек Хорнер нашел в пирожке?» Или «Сколько мяса съел Джек Спрат?»

Вэнс не отводил от него сверлящего взгляда.

— Мы нашли ее в доме Драккера запертой в шкафу, — подчеркнул он.

Арнессон сразу посерьезнел и нахмурился, но это продолжалось лишь несколько секунд. Его губы медленно сложились в самодовольную улыбку.

— Да, полиция у нас свое дело знает. Быстро, однако, вы нашли «Крошку мисс Маффет». Просто замечательно! — Он картинно поклонился, изображая мнимое восхищение. — Позволю себе спросить, что на второе?

— Мы нашли пишущую машинку, — продолжал Вэнс, словно не заметив сарказма Сигурда, — и украденную у Драккера тетрадь.

Арнессон тотчас ощетинился.

— В самом деле? — спросил он, коварно посмотрев на Вэнса. — И где же были эти судьбоносные предметы?

— Наверху, на чердаке.

— Ах вот как? Незаконное проникновение в жилище?

— Что-то вроде этого.

— Тем не менее, — усмехнулся Арнессон, — я не вижу, что у вас есть неопровержимые доказательства против кого-либо. Машинка — это вам не ботинки и не костюм, подходящие только одному человеку. И кто сможет вразумительно объяснить, как тетрадь Драккера оказалась у нас на чердаке. Нужно что-то более весомое, мистер Вэнс.

— Существует еще и вероятностный фактор. Епископ мог оказаться на месте происшествия во время каждого из убийств.

— Это самое зыбкое из косвенных доказательств, — парировал Арнессон. — Обвинению оно вряд ли поможет.

— Мы постараемся доказать, почему убийца выбрал себе прозвище «Епископ».

— Ну да, это, безусловно, поможет. — На лицо Арнессона набежала тень, глаза сделались мечтательными. — Я об этом, кстати, тоже подумал.

— Да, неужели? — Вэнс смотрел на него в упор. — Есть еще одно доказательство, о котором я умолчал. «Крошка мисс Маффет» сможет опознать человека, который завел ее в дом Драккера и запер в шкафу.