Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры [сборник - 26, 27]

— Со всем уважением — у него единственного?

— Синьор?

— Ну, — извиняющимся тоном проговорил Аллейн, — просто мне интересно, всю ли правду все время говорил Джованни.

После продолжительной паузы Бергарми сказал:

— У меня нет причин в этом сомневаться. — И после еще более продолжительной паузы: — У него не было ни мотива, ни причины нападать на Мейлера.

— Однако у него были все основания напасть на Свита. Но не берите в голову.

Расторопный двуязычный клерк отпечатал перевод Аллейна в нескольких экземплярах. Бергарми все это время демонстрировал показную занятость. С отпечатанным заявлением Аллейн пришел в меньший кабинет, где во второй, и последний, раз собрались все путешественники. По просьбе Бергарми Аллейн раздал экземпляры заявления.

— Я считаю этот краткий конспект, обобщающий наши показания, верным, — произнес Аллейн, — и готов его подписать. Что вы скажете?

Леди Брейсли, припудривавшая лицо, продемонстрировала неожиданный полет фантазии:

— Я бы душу дьяволу отписала, если б он вытащил меня отсюда. — Она бросила вызывающий взгляд на Аллейна и сообщила: — Вы были просто великолепны.

— Леди Брейсли, — обратился он к ней, — мне интересно — понимаете, из чистого любопытства, — не заметили ли вы чего-то странного в поведении Свита, когда он сопровождал вас в атриум? Не припомните?

Аллейн подумал, что леди Брейсли может ухватиться за возможность поведать всем, как она чувствительна к окружающей обстановке и как ощутила что-то неладное, или, возможно, обнародует какую-то по-настоящему губительную для кого-то информацию. Однако она лишь сказала:

— Я только подумала, что он чертовски груб, жалкий человечишка. — И после секундного раздумья: — И я готова съесть свою шляпу, что он никогда не служил в артиллерии. — Подождала еще мгновение, а потом добавила: — Все равно, это нечто, согласитесь, когда тебя провожает убийца, пусть даже и неучтивый? Мой дорогой, мы отметим это ужином — Кенни и я. Не так ли, милый?

Племянник посмотрел на нее и тревожно поддакнул.

— Я только никак не врублюсь во всю эту чехарду, — пожаловался он.

— Я понимаю, милый. Совсем с толку сбивает. Три мертвеца за столько же дней, можно сказать. И все равно, какое невыразимое облегчение — самой быть вне подозрения. — Леди Брейсли пристально посмотрела на Бергарми, улыбнувшись и склонив голову. — Он действительно не говорит по-английски, да? Он не делает из нас дураков?

Бергарми пробормотал, обращаясь к Аллейну:

— Что она говорит? Возражает против подписания? Почему она мне улыбается?

— Она не возражает. Возможно, вы ей понравились, господин вице-комиссар.

— Mamma mia!

Аллейн попросил всех, если они удовлетворены, подписаться, и леди Брейсли немедленно это сделала, даже не притворяясь, что прочла заявление. Ван дер Вегели подошли к этому делу чрезвычайно обстоятельно и с тревожной тщательностью и часто переговариваясь рассмотрели каждый пункт. Барнаби Грант и Софи Джейсон прочли печатный текст с профессиональной сосредоточенностью. Затем все поставили свои подписи. Бергарми, через Аллейна, сообщил, что все могут быть свободны. Их известят, если потребуется их присутствие на следствии. Он поклонился, поблагодарил туристов и отбыл с бумагами.

Шестеро путешественников встали, собрались с мыслями и с видимым облегчением приготовились уйти.

Софи и Барнаби Грант удалились вместе, за ними пошли Ван дер Вегели.

Леди Брейсли, поглядывая на Аллейна, явно медлила.

Кеннет доплелся до двери и встал там, как обычно, искоса, украдкой наблюдая за Аллейном.

— Значит, вот как все обернулось, — бросил молодой человек.

— Помните, — обратился к нему Аллейн, — вы сфотографировали Митру, когда мы все вместе были в святилище?

— Помню.

— Вы проявили пленку?

— Нет.

— Она черно-белая или цветная?

— Черно-белая, — с запинкой ответил Кеннет. — Считается, что для архитектуры и статуй она лучше.

— Мою проявляет здесь полицейский специалист. Это займет всего часа два. Хотите, я попрошу их одновременно взять и вашу?

— Я не всю ее отснял. Но все равно — большое спасибо.

— Нет, пусть же мистер Аллейн отдаст ее проявить, дорогой, — вмешалась леди Брейсли. — Вряд ли там осталось много кадров. Ты без перерыва щелкал во время того необыкновенного пикника не помню на каком холме. И сознайся, она вызывает суеверный страх. Не потому, что я буду на той, о которой говорит мистер Аллейн, а, ты знаешь… недра земли. Отдай же ее ему.