Джеймс Чейз - Финт простака

Через два дня после нашего видимого примирения мы приплыли в Венецию. Яхта бросила якорь на канале Святого Марка. Мы все – я, Вестал, Ева, горничная Вестал и Уильямс – поплыли на моторке по Гранд-каналу к знаменитому отелю «Гритти».

Наш номер выходил на Гранд-канал: две спальни, большая гостиная, две ванные и комната для прислуги. Я переоделся в спальне и пошел к Вестал в гостиную: она стояла на балконе, глядя на канал, возбужденная, точно ребенок перед праздником.

– Ой, Чад, тут так красиво! – воскликнула она. – А посмотри, какие гондолы! А дворцы! О-о! Дивно!

Не будь ее рядом, и правда было бы дивно.

– Покатаемся на гондоле после ланча? Посмотрим все. – Она повернулась с улыбкой ко мне.

– Конечно, – заверил я, – поедим и отправимся.

Весь день и вечер мы плавали, осматривая Венецию. Посетили церковь Святого Марка, Дворец дожей и тюрьму, прошлись по мосту Вздохов. В гондоле мы доплыли до собора Святого Джорджо Маджиоре, и Вестал ахала над полотнами Тинторетто, но мне они показались обычными картинами.

В отель мы вернулись за час до обеда, и, пока Вестал переодевалась, я сидел на балконе, наблюдая за вечерней суетой на Гранд-канале.

Я заметил, что в гостиную вошла Ева, и быстро подошел к ней.

– Привет, – поздоровался я. – Где вы пропадали весь день?

Она взглянула на меня через строгие, без оправы очки. Глаза у нее были синие-синие, я в жизни таких не встречал. Одета в обычное строгое серое платье, и до меня вдруг дошло, что скроено оно так, что скрывает все достоинства ее фигуры. Никто в жизни не догадался бы, какая у нее красивая фигура.

– Договаривалась о посещении стеклодувной фабрики для миссис Винтерс, в Мурано.

– Ох черт! Когда это?

– Завтра днем.

– А вы поедете? – Я придвинулся к ней поближе.

– Нет, что вы. – Она отвернулась и зашагала прочь.

– Эй, погодите! – Я поймал ее за запястье.

Она вырвалась и оглянулась на меня. Мы посмотрели друг на друга долгим взглядом. На долю секунды я поймал выражение в ее глазах, от которого сердце у меня подпрыгнуло и запульсировала кровь. То же самое острое неприкрытое желание, какое я видел тогда в коридоре у Вестал, только куда более острое и откровенное. Нет, это не было плодом моего воображения. Оно и правда мелькнуло: выражение, которое иногда появляется в глазах у женщин и говорит мужчине, что она – его. Исчезло оно так же быстро, как появилось.

– Держитесь от меня подальше! – произнесла Ева как будто сквозь стиснутые зубы.

Быстро выйдя из гостиной, она стала подниматься по лестнице.

Я стоял неподвижно, сердце у меня колотилось, меня раздирало бурное желание. Но я знал, что я не один испытываю его.

Вестал присоединилась ко мне в баре.

– Знаешь, Чад, милый, – сказала она, когда мы уселись, – я подумала, хорошо бы взять и Еву сегодня с нами вечером. Ей тоже будет интересно прокатиться на гондоле до Лидо. Но не хочешь, так не возьмем.

Я с трудом сохранил равнодушное выражение лица.

– Я не против, как хочешь. – Я наклонился и похлопал ее по руке. – Какая ты добрая, что заботишься о ней!

Ей это понравилось.

– А может, для нее и развлечение-то небольшое, – покровительственно произнесла она. – Я Еву люблю, но такая уж она серая и унылая. Сколько раз ей говорила, чтоб хоть немного ярче одевалась, но у нее ни малейшего вкуса. Не умеет, что с нее возьмешь!

Я взглянул на ее бриллианты и белое платье, которое совсем не шло ей, оно подчеркивало ее морщинистую шею и плечи. Но в одежде у нее были свои предпочтения.

После обеда мы спустились к стоянке гондол, там нас уже ждала Ева. В черном вечернем платье с длинным рукавом и стоячим воротничком. Она точно специально выбрала это платье из-за его унылости. С забранными волосами, в очках, она смотрелась рядом со сверкающей бриллиантами Вестал бедной родственницей. Мы взяли гондолу с кабиной. Мы с Вестал сели рядом, а Ева на боковой скамейке поодаль.

Началось медленное путешествие к Лидо. Вестал болтала без умолку, но мы с Евой едва говорили. Я жгуче ощущал ее присутствие в полумраке. От нее волнами исходила сексуальность, и я отдал бы десять лет жизни, чтобы избавиться сейчас от Вестал, побыть с Евой наедине.

Я не понимал, что происходит. Не такая уж Ева красавица. Это было физическое влечение. Память мою подстегивала картинка: Ева взбирается по веревочному трапу из моря.

Мы вышли из гондолы на станции и на такси доехали до отеля. Вестал захотелось танцевать. Все свои добрые намерения насчет Евы она вмиг забыла, как только мы вошли в зал, и бросила ту за столиком одну. Я готов был задушить ее, так скверно она танцевала. Через двадцать минут мы вернулись к столику. Вестал, наверное, поняла, что Еве совсем не весело сидеть одной так долго.