Кэй Стрэхен - Следы

На этом, думаю, все, Нил. Все остальное не так важно. Все это съедало меня изнутри, мой мальчик. Все эти годы я ходил среди вас, как подлый трус и лицемер, принимая вашу дружбу и не осмеливаясь признаться. Конечно порой мне кажется, что я не сделал ничего такого ужасного. Это было тяжело, Нил; это было чертовски, невероятно тяжело. Но Дик умолял меня. И конечно, как говорят в кино, я поплатился. Да, я поплатился — поплатился всем чем возможно. И теперь, когда я старею…

— Доктор Джо, не могли бы вы… в общем посидите просто так пару минут? Простите. Мне надо подумать. Надо подумать.

Дверь в коридоре громко захлопнулась, заставив дубовое бревно в камине рассыпаться на мелкие угольки. По комнате разлился живой смех маленькой розовощекой девчушки в зеленом платьице. Она притормозила и тут же перевоплотилась в саму вежливость:

— Как вы, доктор Джо? Не знала, что вы здесь. Очень рада вас видеть. Дядя Нил, я искала маму.

— Я уже часа два не видел Люси, — сказал Нил.

— Это очень важно. Малыш Фадд постоянно кричит «уии»! Звучит так, будто он говорит по-французски.

Доктор Эльм сказал:

— Ты говорила об этом своему отцу?

— Папа очень занят. Он сам послал меня к маме. О, а вот и Кристофер! Так скоро вернулся из Квилтервилля. Ку-ку — Крис?

Из-за занавесок появился холеный желтоволосый юноша.

— Что тебе нужно, ребенок? О, доктор Джо, как дела? Рад вас видеть. Приехали на своем новеньком Чаптлере? Папа собирается подарить спортивный Форд мне на день рождения. Я бросил курить. А то постоянно голодный из-за этого. Прошу прощения, я пока пойду навещу кухню. И ты со мной, Делида. Идешь?

— Господи, Нил, — сказал доктор Эльм, когда очередная дверь захлопнулась под звуки резвого смеха, — мне даже дети больше не приносят радости. Это меня убивает, хотел бы я… хотелось бы, чтобы это и впрямь ускорило мою смерть. Я не могу есть. Не могу спать…

— Подождите. Может поднимемся в мою комнату? Как вы? Там никто нас точно не подслушает. Я… у меня тоже есть кое-что вам рассказать, доктор Джо. Объяснить. Так поднимемся наверх?

Холл был залит солнечным светом. Из гостиной мягко, но решительно доносились первые такты «Вечерней песни» Шумана.

Нил на мгновение остановился посреди лестницы.

— Это Джуди, — сказал он. — Она хорошо играет Шумана. Но Урсула лучше.

Доктор Эльм оперся локтями на стол и потер ладонями свою гладкую розовую лысину. Он сказал:

— Очень мило с твоей стороны, Нил. Очень очень здорово, и я это ценю. Но, конечно, ты не мог ожидать, чтобы я поверил, что могу вот так взять и забыть (или как ты там это называешь) свое самое страшное и трагическое воспоминание. Нет. Люди лгут сами себе, но делают это в собственных интересах. Они не ошибаются, как ты говорил — уж точно не по поводу того, убивали ли они своего друга.

— Послушайте же! Я вас выслушал. Теперь ваша очередь. Да, вам сейчас придется больше смотреть, чем слушать. Вы должны мне поверить. Я знаю. И я расскажу вам, как знаю.

С какой-то стороны это покажется еще более невероятным; но уж поверьте мне, доктор Джо, я поклялся. Я говорю вам чистую правду. Клянусь, что последние два года или даже больше до буквально последнего получаса — где-то до середины вашего рассказа — я думал про себя абсолютно то же самое. Я клянусь вам, доктор Джо, — клянусь, запомните, — что я сделал то, что сделали вы: то, что вы называете невозможным для человека. Я забыл. Да, у меня в голове все перемешалось. Я думал и верил, как и вы верите насчет себя, что я убил отца. Если нужно, я могу привести Джуди, если вас это убедит. Я бы лучше не стал этого делать, только если вам это поможет расставить все по своим местам. Я сказал Джуди недели две назад, что я убил отца.

— Постой-постой, Нил. Вы с Джуди…

— К черту! Я не лжец. Мы так ни к чему и не придем, если вы будете продолжать настаивать. Я всегда знал, что мои разум и чувства играют со мной злую шутку. Должен быть и у вас подобный опыт? Постарайтесь вспомнить. До этого разве вы никогда сами себя не одурачивали по каким-то более пустяковым вопросам?

— Да. Да, бывало такое. Думается мне, что у большинства людей тоже. Но это рутина, каждодневные дела.

— Может быть. А может быть и нет. Я это знаю. Мое дело было намного хуже вашего. У меня были те же факты, что и у вас, и из тех же источников — я в этом уверен. Вы запомнили большую часть фактов. А я забыл их все до последнего. Я забыл, что отец планировал собственную смерть. Мне было намного хуже, чем вам, потому что я очень запутался; я подумал, что зашел к отцу в комнату в ту ночь и застрелил его — прямо как какой-нибудь мерзавец, который искал в этом собственной выгоды. Я забыл, что у отца был рак. Я забыл каждую чертову деталь, кроме той ночи и Ирен в перепачканном кровью халате.