Артур Моррисон - Сыщик Мартин Хьюитт

Среди моих находок оказались какие-то старые куски ткани (использованные при печати с пластинок) и в углу на полу, укрытый кучкой газет и прочего мусора, небольшой копировальный пресс. Рядом так же стояла тарелка с кислотой, но никаких следов напечатанных денег или проявленных пластинок. Я разглядывал негатив и красочный валик у себя в руках и вдруг заметил тень в окне. Я быстро поднял взгляд и увидел Мирского: он висел на каком-то карнизе сбоку от окна и пялился на меня глазами, полными осознания и ужаса.

Этот товарищ исчез из виду в мгновение ока. Чтобы пройти к окну, мне пришлось отодвинуть стол, и к тому времени, как я до него добрался, на улице уже не было ни слуху ни духу полноправного владельца этой комнаты. У меня нет никаких сомнений по поводу того, зачем он бегал вниз со свертком. Скорее всего он принял меня за другого и, зная, что должен был впустить гостя к себе, наскоро закидал копировальный пресс мусором, сложил все пластинки с негативами купюр и спрятал их где-нибудь внизу, чтобы его маленький секрет не раскрылся.

Очевидно, моим долгом было связаться с полицией. Так что с помощью моего друга цирюльника мы нашли посыльного, который помчался с запиской в Скотленд-Ярд. Конечно, я дождался приезда полиции, и пока они мчались на вызов, не терял времени даром и еще раз осмотрелся. Когда на место прибыл детектив, он тут же понял важность этого дела. Кажется, большое количество фальшивых российских купюр с недавнего времени было введено в оборот на Континенте, и были подозрения, что эти деньги прибыли из Лондона. Российское правительство отправляло срочные сообщения в местную полицию на этот счет.

Естественно, я ни словом не обмолвился о вашем деле. Правда, пока я беседовал с представителем Скотленд-Ярда, посыльный принес письмо, адресованное Мирскому. Письмо это вскроют и изучат уже компетентные лица, но я не без интереса успел заметить, что на конверте красовалась марка с изображением российского имперского оружия и подписью «Российское Посольство». Итак, зачем вдруг Мирскому понадобилось контактировать с российским посольством? Определенно не затем, чтобы рассказать властям о своем обширном и очень прибыльном бизнесе по производству фальшивых российских банкнот. А вероятнее всего затем, чтобы сообщить (возможно еще даже до того, как завладел вашими чертежами), что у него есть информация крайней важности, и пришедшее письмо было ответом. Далее, я считаю вполне возможным, что, когда я обратился к нему по его русскому имени и заговорил о «конфиденциальном письме», он тут же сделал вывод, что я являюсь посыльным из посольства и пришел с ответом на его письмо. Под это предположение отлично подходит тот факт, что он пытался вести со мной переговоры через замочную скважину на русском языке. И, конечно же, представитель российского посольства — самый последний человек на свете, которому наш товарищ захотел бы рассказать о своих печатных экспериментах. Ну, будь что будет, — закончил мысль Хьюитт, — ваши чертежи уже в безопасности, и как только Мирского поймают (что, я думаю, произойдет очень скоро, потому что он прячется по городу в домашней одежде и, скорее всего, не взял с собой никаких денег). Ему определенно подберут какое-нибудь новое прекрасное жилище в одной санкт-петербургских тюрем, или сибирских, или кто его еще знает. Так что ему достанется сполна.

— Да, но я все еще совершенно ничего не понимаю насчет чертежей. Каким таким образом их вынесли из кабинета, и как, черт возьми, вы их нашли?

— Ничего проще, и все же план был довольно искусен. Я вам расскажу, как я все это разгадал. Из вашего изначального описания ситуации многие люди посчитали бы, что произошло что-то невероятное. Никто не выходил из офисов, так же, как никто и не заходил, но все же рисунки исчезли. Но, в конце концов, невозможность есть невозможность, и поскольку у чертежей нет ног, чтобы сбежать, очевидно, кто-то «необъяснимым» образом взял их. Итак, если рисунки хранились в вашем внутреннем офисе, то единственными людьми, которые могли бы их взять, помимо вас, были двое ваших помощников, из чего становилось совершенно понятно, что по крайней мере один из них имеет к пропаже какое-то отношение. Вы рассказали мне, что Уорсфолд — превосходный и интеллигентный чертежник. Ну, если бы такой сообразительный и методичный человек задумал предательство, он смог бы запомнить и вынести ваши чертежи из стен офиса в собственной голове (по крайней мере, понемногу), не видя особой необходимости рисковать и красть целый комплект рисунков. А вот Риттер, по вашим, словам не из лучшей породы. «Не особо умен», — кажется, так вы сказали; просто копировальщик без фантазии. Вот он точно не смог бы удержать в своей голове множество сложных деталей, а находясь в подчиненном положении и под присмотром, совершенно невозможно перерисовать чертежи в офисе. С этого я и начал — с самой большой вероятности.