Сэмюэль Адамс - Летающая смерть

— Очень может быть.

— Что же его убило? Удар по голове или ножевое ранение?

— То, что он получил в первую очередь.

— Предполагая, что ваша гипотеза о том, что этот несчастный вбежал в кусты с другой стороны тропы, верна, мистер Хейнс, как вы объясните тот факт, что его тело находится здесь, на приличном расстоянии от предположительного места падения змеев? — спросил профессор.

— Вырвался, — сухо ответил репортер.

— Тогда вы обнаружили следы возвращения?

— Нет. Здесь их я не увидел.

— И тут их тоже нет, — сказал Колтон, осматривая окружающую почву. — Но посмотрите, как сильно переломаны ветки кустов, будто бы он сам на них бросился. Хейнс! Что такое?

Без предупреждения репортер раскинул руки и плашмя упал на куст. Все метнулись ему на помощь, но мужчина тут же встал на ноги.

— Не волнуйтесь, — с улыбкой сказал он. — Все в порядке. Просто небольшой эксперимент. Я останусь с этим мужчиной, мы пойдем в его рыбацкое поселение, все обсудим и решим, что делать с телом. Это может занять весь день. Так что, увидимся вечером, господа.

С этими словами он взял рыбака под руку. Бедолага был просто парализован ужасом и покорно последовал за репортером с отвисшей челюстью. А Колтон с профессором Равенденом вернулись в «Третий дом», по дороге не проронив ни слова.

Дома к Дику снова вернулось его прежнее беспокойство. Вечером он увидел мисс Равенден, но она решила с ним даже не здороваться. С туманной надеждой обнаружить хоть что-нибудь полезное, доктор вскоре вернулся к озеру и еще раз тщательно изучил места, где были найдены воздушные змеи, но так ничего и не нашел.

В девять вечера домой вернулся Хейнс. Он был бледный и уставший и подошел к двери в комнату Дика.

— Приедет корабль забрать тело мистера Эли обратно в Коннектикут, где он жил, — сказал репортер. — Рыбаки объяты суеверным страхом.

— Что-нибудь новое обнаружили?

— И да, и нет. Все слишком неопределенно, чтобы как-то об этом говорить. Можно делать лишь догадки и предположения, которые все еще больше запутают.

Колтон взглянул на Хейнса.

— Вам нужно поспать. Очень нужно, — сказал он. — Есть боли?

— О, да как обычно. Ну может чуть-чуть больше.

— Примите это, — сказал доктор, протягивая ему пузырек с порошком. — Это поможет. Хотел бы я, чтобы и мне помогло. Ощущение, что сон сегодня на меня не снизойдет.

Репортер кивнул в знак благодарности и ушел. Дик повалился на кровать, но события последних дней в Монтоке полностью взяли власть над его мыслями, так что доктор просто лежал и додумывал, прогоняя все это снова и снова в своей голове. А когда он закрыл глаза, перед ними опять начали мириадами выстраиваться медицинские препараты. Затем пришла окровавленная овца, громко блеющая в бешеном страхе. Овца превратилась в человека, лихорадочно сражающегося за свою жизнь в кустах, а потом этот человек превратился в самого Дика. Он почти раскрыл причину ужаса, тайна вот-вот будет разгадана. На доктора опустилась тьма. Он перевернулся на спину, кровать скрипнула, и несчастный снова проснулся. Больше эти видения к нему не возвращались. Постепенно доктора начала окутывать легкая дремота, затем перед глазами оказалась Дороти Равенден, и он мирно уснул.

Со дня кораблекрушения у Грейвъярд-Пойнт прошло четыре дня. Наступило двадцатое сентября. Маленькая община «Третьего дома», обычно дружная и веселая, сегодня была в каком-то раздробленном и унылом состоянии. После вчерашней ссоры Долли Равенден и Дик Колтон соблюдали вооруженный нейтралитет. Долли было очень стыдно за то, что она позволила упрямому чертику взять верх над своими эмоциями и выставить ее перед Диком в совершенно неправильном свете, но еще больше девушка стыдилась того, что все это так сильно и трепетно беспокоило ее сердце. Такая загадочная и неоднозначная женская гордость не давала ей сделать первый шаг на пути к примирению. Дик все время мучился жаждой самобичевания, но в итоге все же мудро решил придерживаться совета Хельги, смысл которого он, однако, понять так и не смог. Голос Хельги снова наполнил весь дом, будто призывая его обитателей к счастью, но Эверард Колтон угрюмо сидел в углу спальни, браня себя за то, что поддался на уговоры брата остаться здесь еще на несколько дней. Хейнс был очень раздражен, потому что никак не мог выйти на след преступника. Профессор Равенден сидел опечаленный потерей прекрасной особи ленточницы из-за своего глупого страха. За завтраком все тоже были не веселы.