Мэри Уэстмакотт - Бремя любви

– Но это же все равно что стрелять из пушки по воробьям.

– Да, конечно, но опять-таки по человеческим меркам. Сложность в том, что нам приходится подходить к Богу с точки зрения человеческих ценностей или справедливости и несправедливости. У нас нет и не может быть ни малейшего представления, чего Бог требует от человека. Мы можем лишь предполагать, что Он хочет, чтобы человек стал таким, каким мог бы быть, но сам еще не додумался до этого.

– А как с вами? Чего сейчас требует Бог от вас?

– Ну… быть обыкновенным человеком, зарабатывать на жизнь, жениться, создать семью, любить ближних своих.

– И вам этого будет достаточно?

– Достаточно? Большего мне и не нужно. Чего еще можно желать? Но боюсь, мне будет трудно это осуществить. Пятнадцать лет обычной жизни были для меня потеряны. В этом вы должны мне помочь, Лаура.

– Я?

– Вы же знаете, что я хочу, чтобы вы стали моей женой. Вы ведь понимаете, должны понимать, что я вас люблю.

Лаура, побледнев, молча смотрела на него. Нереальность их праздничного обеда закончилась. Они снова были самими собой. Вернулись в настоящее, которое себе создали.

– Это невозможно, – сказала она наконец.

– Почему? – спросил он, кажется, без особого беспокойства.

– Я не могу выйти за вас замуж.

– Я дам вам время привыкнуть к этой мысли.

– Время ничего не изменит.

– Вы хотите сказать, что никогда меня не полюбите? Простите, Лаура, но я этому не верю. Мне кажется, что вы уже любите меня немного.

Чувства вспыхнули в ней, как пламя.

– Да, я могла бы вас полюбить. И уже люблю.

– Ну так это же замечательно, Лаура… дорогая Лаура, моя Лаура.

Она предостерегающе вытянула руку, будто пытаясь помешать ему приблизиться к ней.

– Но я не могу выйти за вас замуж. Ни за кого не могу выйти.

Он посмотрел на нее пристально:

– В чем дело? У вас есть какая-то причина?

– Да, есть.

– Решили посвятить себя благочестивым делам? Или дали обет безбрачия?

– Нет, нет!

– Простите, я задаю глупые вопросы. Расскажите мне, дорогая.

– Да, вам я должна рассказать, хотя считала, что говорить об этом никогда никому не следует.

– Возможно, и не следует. Но мне вы должны рассказать.

Лаура встала и подошла к камину. Не глядя на Луэллина, ровным безразличным тоном начала свой рассказ:

– Первый муж Ширли умер в моем доме.

– Знаю. Она мне говорила.

– В тот вечер Ширли не было дома. Я осталась с Генри одна. На ночь он ежедневно принимал снотворное, довольно большую дозу. Когда Ширли уходила, она крикнула мне, что уже дала Генри лекарство, но я уже вошла в дом. В десять часов я зашла к Генри узнать, не нужно ли ему чего. Он сказал, что еще не пил своих таблеток. Я ему их принесла. На самом деле он их выпил раньше, но, как часто бывает после таких лекарств, впал в дремоту и забыл, что уже принял снотворное. Двойная доза его убила.

– И вы чувствуете себя виноватой?

– Я действительно виновата.

– Технически – да.

– Не только технически. Я знала, что он уже принял лекарство. Я слышала, что крикнула мне Ширли.

– Вы знали, что двойная доза будет для него смертельной?

– Знала, что так может случиться. – И сознательно добавила: – Надеялась, что случится.

– Понятно. – Луэллин говорил спокойно, бесстрастно. – Он был неизлечим, это верно? То есть остался бы калекой на всю жизнь?

– Это не было убийством из милосердия, если вы это имеете в виду.

– Что произошло потом?

– Всю ответственность я взяла на себя, но меня не обвинили. Возник вопрос, можно ли это считать самоубийством. Умышленно ли Генри мне сказал, что не принимал лекарство, чтобы получить еще одну дозу? Таблетки никогда не оставляли поблизости от него, поскольку у него бывали приступы отчаяния и ярости.

– Что вы сказали в ответ на это предположение?

– Сказала, что не считаю его правдоподобным. Генри никогда бы не пришла в голову такая мысль. Он бы так и жил… годы и годы, а Ширли ухаживала бы за ним, терпела его эгоизм и скверный характер, жертвуя ради него всей своей жизнью. Я хотела, чтобы она была счастлива и могла устроить свою жизнь. Незадолго до этого она познакомилась с Ричардом Уилдингом, и они полюбили друг друга.

– Да, она мне рассказывала.

– Ширли могла бы оставить Генри при нормальных обстоятельствах, но больного, калеку, зависимого от нее – никогда! Даже если бы она его больше не любила, она его никогда бы не бросила. Ширли была очень верным человеком, такие люди редко встречаются. Разве вы не понимаете? Я не могла допустить, чтобы вся ее жизнь была загублена. А что сделают со мной, мне было все равно.