Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Холмс благоговейно перевернул тело и очень внимательно осмотрел его. Затем он сел, погрузившись в глубокую думу, и я увидел по его нахмуренным бровям, что это мрачное открытие ненамного, по его мнению, продвинуло наше следствие.

– Я несколько затрудняюсь решить, что мне делать, Ватсон. Мне лично хотелось бы продолжать расследование, потому что мы и так уж много потеряли времени и не можем располагать больше ни одним часом. С другой же стороны, мы обязаны уведомить полицию о нашем открытии и позаботиться о том, чтобы кто-нибудь присмотрел за телом этого бедняги.

– Я могу отнести записку.

– Но ваша помощь мне нужна. Постойте! Там какой-то человек нарезает торф. Приведите-ка его сюда, и он уведомит полицию.

Я привел крестьянина, и Холмс отправил испуганного малого с запиской к доктору Гюкстеблю.

– Ну, Ватсон, – сказал Холмс, – мы сегодня утром нашли два ключа. Один из них – велосипед с пальмерскими шинами, и мы видим, к чему это привело. Другой ключ – велосипед с денлопскими шинами. Прежде чем нам отправиться на розыски его, попробуем отдать себе отчет в том, что нам известно, для того, чтобы отделить существенное от случайного. Прежде всего, я хотел бы убедить вас в том, что мальчик несомненно ушел по собственной доброй воле. Он спустился через окно своей комнаты и ушел, или один, или с кем-нибудь. Это неоспоримо.

Я согласился.

– Теперь вернемся к этому несчастному учителю. Мальчик, когда убежал, был нормально одет. Следовательно, он знал заранее то, что будет делать. Немец же ушел без носков. Он, несомненно, очень спешил.

– Несомненно.

– Почему он ушел? Потому что видел из окна своей спальни бегство мальчика. Потому что хотел его догнать и вернуть. Он схватил свой велосипед, преследовал мальчика и, преследуя его, встретил свою смерть.

– Так, по крайней мере, должно быть.

– Теперь я дошел до самого критического пункта своей аргументации. Со стороны мужчины, пускающегося в погоню за мальчиком, естественнее было бы просто побежать за ним. Он бы знал, что догонит его. Но немец поступает не так. Он хватает свой велосипед. Мне сказали, что он был превосходным велосипедистом. Он бы не сделал этого, если бы не видел, что мальчик имеет в своем распоряжении быстрый способ передвижения…

– Другой велосипед.

– Продолжим восстановление фактов. Немец встречает свою смерть в пяти милях от школы и, заметьте, не от пули, которую даже мальчик мог бы выпустить, а от дикого удара, нанесенного сильной рукой. Значит, мальчик был не один. И бегство было поспешное, так как они сделали пять миль, прежде чем успел их догнать искусный велосипедист. Сейчас мы осматривали почву на месте трагедии. И что же находим? Несколько коровьих следов и больше ничего. Я сделал тут большой круг и не видел ни одной тропинки на пятьдесят ярдов в окружности. Другой велосипедист не мог иметь никакого прямого отношения к самому совершению убийства. И нет тут никаких следов человеческих ног.

– Холмс, – воскликнул я, – это невозможно!

– Восхитительно! – произнес он. – Это замечание бросает свет на дело. Это невозможно при моем описании дела, следовательно, я в чем-то ошибся. Между тем, вы сами видели. Можете ли вы указать на какой-нибудь ложный вывод?

– Он не мог при падении разбить себе голову?

– На болоте, Ватсон?

– Я становлюсь в тупик.

– Ну-ну, мы решали задачи и посложнее. Во всяком случае, у нас материала в изобилии, лишь бы только нам удалось воспользоваться им. Пойдем же и, использовав пальмерские шины, посмотрим, что дадут нам денлопские.

Мы вернулись на след и продолжали идти вперед вдоль него; но вскоре болото поднялось в виде покрытого вереском пригорка, и ручей остался позади нас. Нельзя было ожидать больше никакой помощи от дальнейших следов.

От той точки, на которой мы видели последние следы денлопских шин, они могли бы одинаково привести как к Гольдернесс-холлу, стройные башни которого поднимались в нескольких милях налево от нас, так и к низкому серому селу, расположенному впереди и указывавшему на расположение Честерфильдской большой дороги.

Когда мы подходили к отвратительной и грязной харчевне с нарисованным на вывеске над дверью боевым петухом, Холмс вдруг застонал и ухватился за мое плечо, чтобы не упасть. Он, видимо, оступился и получил то растяжение сухожилия в щиколотке, от которого человек делается беспомощным.