Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Мы подошли к маленькой черной тропинке. Посреди ее, на мягкой почве, ясно был виден след велосипеда.

– Ура! – воскликнул я. – Мы напали на след!

Но Холмс покачал головою, и лицо его носило выражение скорее недоумения и ожидания, чем радости.

– Какого-то велосипеда, да, но не нашего, – сказал он. – Мне известны сорок два различных следа, оставляемых шинами. Эти шины, как видите, денлопские с заплатой на внешней стороне. Шины же велосипеда Гейдеггера были пальмерские, оставляющие следы продольных лент. Эвелин, учитель математики, положительно утверждал это. Следовательно, это не след Гейдеггера.

– Так, значит, мальчика?

– Это могло быть, если бы мы имели доказательство, что у него был велосипед. Но этого доказательства мы окончательно не могли добиться. Этот след, как вы видите, оставлен велосипедистом, ехавшим по направлению от школы.

– Или к ней?

– Нет-нет, милый Ватсон. Наиболее сильно вдавленный отпечаток сделан, конечно, задним колесом, которое выдерживает всю тяжесть тела. Замечаете вы несколько мест, где оно стерло более мягкий след переднего колеса? Он, несомненно, ехал от школы. Он, может быть, имеет, а может быть, и нет, отношение к нашим поискам, но, во всяком случае, прежде чем идти дальше, проследим за ним назад.

Мы так и сделали, и через несколько сотен ярдов, выбравшись из болотной части заросли, потеряли след. Идя по тропинке назад, мы напали на другое место, где ручей перерезал ее. Здесь мы снова увидели след от велосипеда, хотя он был почти стерт коровьими копытами. После того не было уже никаких следов, но тропинка входила прямо в «Мохнатую Рощицу», находившуюся позади школы. Из этого-то леса и должен был выехать велосипедист. Холмс сел на камень и опустил подбородок на руки. Я успел выкурить две папиросы, прежде чем он шевельнулся.

– Ну, что ж, – сказал он, наконец. – Конечно, возможно, что хитрый человек переменит шины своего велосипеда, чтобы оставить после себя неясный след. Я бы гордился, что имею дело с преступником, способным принять такую предосторожность. Мы оставим этот вопрос неразрешенным и поспешим обратно к своему болоту, где у нас многое еще осталось не расследованным.

Мы продолжали свой систематический обзор северной части зарослей, и вскоре наше усердие было блистательно вознаграждено. По нижней части болота шла грязная тропинка. Холмс вскрикнул от восторга, когда подошел к ней. Как раз посередине ее виден был отпечаток как бы от тонкой связки телеграфных проволок. То была пальмерская шина.

– Это уж, наверное, Гейдеггер! – воскликнул ликующий Холмс. – Мои рассуждения были, кажется, довольно здравы, Ватсон.

– Поздравляю вас.

– Но нам предстоит еще длинный путь. Пожалуйста, не ступайте по тропинке. А теперь пойдем вдоль этого следа. Боюсь, что он недалеко поведет нас.

Однако по мере нашего движения вперед по этой части заросли мы увидели, что след прерван в некоторых местах и, хотя мы часто теряли его, но нам всегда удавалось снова напасть на него.

– Замечаете вы, – спросил Холмс, – что тут велосипедист, несомненно, ускорил ход? Это – очевидно. Взгляните на этот отпечаток, где следы обеих шин ясно видны. Как тот, так и другой одинаковой глубины. Это может означать только то, что велосипедист перенес всю свою тяжесть вперед на руль, как это делается во время гонок. Боже мой! Он упал.

Тут было на тропинке большое, в несколько ярдов неправильное пятно, затем несколько следов ног и снова след шины.

– Он упал на бок, – подумал я вслух.

Холмс поднял смятую ветку дрока в цвету. К ужасу своему я заметил, что желтые цветы были обрызганы красным. На тропинке и между вереском тоже были темные пятна запекшейся крови.

– Плохо! – произнес Холмс. – Плохо! Сойдите с тропинки, Ватсон! Ни одного лишнего шага! Что я здесь читаю? Он упал раненый, встал, снова сел на велосипед и продолжал свой путь. Но нет другого следа. На этой боковой тропинке только следы коров. Не может быть, чтобы его забодал бык. Это немыслимо! Но я не вижу больше ничьих следов. Надо идти дальше, Ватсон. Эти пятна и след, наверное, доведут нас до него.

Мы недолго искали. Следы шин стали фантастично извиваться по сырой блестящей тропинке. Вдруг, смотря вперед, я увидел сквозь густые кусты дрока блеск металла. Мы вытащили из них велосипед с пальмерскими шинами; одна из педалей была согнута, и вся передняя его часть была ужасно перепачкана кровью. По ту сторону кустов виднелся кончик башмака. Мы обежали кругом и увидели там распростертого несчастного велосипедиста. Это был высокий мужчина, с бородой и в очках, из которых одно стекло было вышиблено. Причиной его смерти был страшный удар, нанесенный ему по голове и раздробивший ему череп. Что он некоторое время мог продолжать путь после того, как получил такой удар, доказывает только, как много в этом человеке было жизненных сил и мужества. На нем были надеты башмаки без носков, и из-под расстегнутого сюртука видна была ночная сорочка. Это, без сомнения, был учитель немецкого языка.