Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 7. Дело сердитой девушки

Третий на фотографии не мог не броситься в глаза: широкогрудый, толстошеий, с губами припухшими, тронутыми улыбкой, неподвижными глазами — все это на фотографии было отчетливо видно; глаза смотрели в камеру с тупой сосредоточенностью, так что начинало казаться: человек вынашивает какой-то зловещий план — его угрюмые мысли неизгладимо запечатлелись на лице.

— Кто он? — спросил Мейсон, пристально вглядываясь.

— Иуда, — коротко пояснил Карр, — паршивый предатель! Продал нас за тридцать сребреников, чуть не лишив меня жизни. — А взглянув на Дорис Уикфорд, добавил: — Он повинен и в смерти вашего отца. Я же никогда его не забуду… никогда.

Зловещий шепот, каким произнес окончание фразы Карр, напоминал звук, издаваемый лезвием ножа, когда его касается крутящийся точильный круг.

Мейсон сравнил изображения на фотографии в альбоме с той, которую показала Дорис Уикфорд. Адвокат в раздумье кивнул, спросил:

— У вас есть еще какие-нибудь снимки Такера?

Карр метнул взгляд на Джонса Блэйна, и Блэйн,

переворачивая листы альбома, несколько раз останавливался, показывая их Мейсону. На снимках неизменно присутствовала все та же четверка: Карр, его партнер

Такер, Гао Лунь и этот, со зловещим взглядом, плотно сбитый человек с угрюмым лицом.

Неожиданно Карр задал вопрос мисс Уикфорд:

— Я хотел бы знать, где вы жили все это время, чем занимались, с кем водили знакомства?

— Вы, конечно, понимаете, мистер, что я была ребенком, когда уехал папа, но у меня сохранились отчетливые воспоминания. Я могу рассказать о домах, в которых мы жили… О некоторых из них, по крайней мере. А вы в свою очередь… вы не могли бы мне ответить, осталась ли от моего отца сколько-нибудь значительная часть собственности?

— Мы с ним сотрудничали в одном деле, — ответил Карр. — И я никогда не знал, что у вашего отца есть наследники… Образовалось некое состояние, нажитое в общем деле. Он погиб. Официально я не подсчитывал его долю. Дело, которым мы занимались, не подлежало разглашению, поэтому и состояние, нажитое на нем, невозможно было предъявить к декларации в судебном порядке для составления завещания. Нас бы всех обезглавили или повесили, если бы мы попались на этом. Опаснейшее и самое рискованное в мире занятие, скажу я вам, но и самое увлекательное. Нас предал проклятый Иуда!.. Но я выпутался благодаря деньгам. Прибыль от вкладов оказалась немалой. Недавно Гао Лунь вспомнил один эпизод из далекого прошлого. Однажды вечером, когда Доу Такер стоял у леера джонки около небольшой китайской деревушки и смотрел, как поодаль на площадке танцуют маленькие девочки, показав на одну из них, китаяночку лет семи-восьми, признался Гао, что у него есть дочь примерно такого же возраста… Мне же он никогда об этом не говорил — очень скрытный был в своих личных и семейных делах. Гао Лунь тоже не придал прежде этому особого значения, пока я не заговорил с ним о той ночи, когда Такер был схвачен и убит… Но я устал. Надо подумать еще… Я, пожалуй, последую совету Гао Луня и отдохну немного. Сообщите мистеру Блэйну, миссис, все данные, которые еще сможете припомнить, — о том, где жили, где работали, где учились и все такое… Ответьте на все вопросы, которые могут возникнуть и у мистера Мейсона.

Дорис кивнула.

— Да, и еще, — вдруг добавил Карр. — Вы ведь жили с тетей?

— Да.

— Возможно, найдутся письма от отца и в вещах вашей тети?

— Я об этом как-то не думала.

— А знаете, где они могут быть?

— Нет, не знаю.

— Попробуйте найти их. Он мог писать и ей. До свидания. Нет… не до свидания, держите лучше связь с мистером Мейсоном. Он — мой адвокат. И пусть враждебность Роднея Уэнстона не очень-то вас удручает. Он здесь ни при чем. Это я ему велел относиться скептически ко всем, кто будет обращаться к нему по этому вопросу. Если вы дочь моего партнера, я буду к вам дружелюбен. Если вы самозванка, я упеку вас за решетку. Но не желаю слишком много тратить времени на выяснение того и другого.

Мейсону послышалось чье-то прерывистое дыхание: это был Гао Лунь, и, кажется, он хотел что-то сказать, потом, наверное, самый верный слуга передумал. К тому моменту, когда Мейсон поднял глаза, Гао Лунь стоял абсолютно неподвижно, вероятно, он даже не слышал их беседы.

— Ты что-то хотел сказать, Гао Лунь? — спросил все же Карр.

— Маски, — только и произнес слуга-китаец.

Девушка вопросительно посмотрела на Карра.

— Это китайский? — спросила она недоуменно.