Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 25. Дело о небрежной нимфе

— Но, если свидетель знает, пусть ответит на этот вопрос, — разрешил судья. — Я не вижу, чтобы это было особенно важным, но я хочу предоставить защитнику более широкие возможности в проведении перекрестного допроса.

— Но, ваша честь, вопрос о том, где сейчас находится собака, уводит следствие далеко в сторону, — вежливо возразил Глостер. — Я считаю важным лишь то обстоятельство, что покойный запер собаку в этом чулане, чтобы посетитель, которого он ожидал, не был потревожен ею. Мы готовы доказать, что это обыкновенно происходило в подобных случаях. Как только кто-то должен был приехать в дом, то есть любой по-.

сторонний человек, собаку либо запирали, либо держали на привязи. Но вопрос, где собака находится теперь, — это, конечно, выходит далеко за пределы слушания данного дела.

Мейсон с вежливой улыбкой согласился.

— Ну хорошо, если это так несущественно, почему бы не позволить мне узнать, где все-таки находится собака?

— Потому что нет надобности загромождать протокол множеством посторонних, не относящихся к делу деталей.

— Согласен, но пусть для моего личного сведения мне скажут, где теперь находится собака.

Глостер в нетерпении покачал головой.

Судья Кэри начинал проявлять признаки живейшего интереса:

— Я считаю, что защита имеет право знать это, — высказал он свое мнение, которое считалось непреложным.

— Ваша честь, — теряя терпение, сказал Глостер, — я хочу иметь все улики для справедливого решения дела, в свою очередь, решение должно ограничиться ответом на вопрос: кто убил Джорджа С. Олдера. Если мы начнем вводить в дело собак и спрашивать, где теперь собака, что собака ест, как собака себя чувствует и скорбит ли по своему покойному хозяину, и…

— Но защитник не спрашивал про собачью диету! Он интересовался, где теперь находится эта собака, — уточнил судья Кэри, — и я считаю, что он имеет право это знать. Отвечайте на вопрос, свидетель.

— Я не знаю, — сказал полицейский. — Я полагаю, что ее отдали в какой-то собачий приют. Это последнее, что я слышал.

— Вы знаете фамилию хозяина этого приюта, мистер Глостер? — довольно грозным тоном осведомился судья Кэри.

— Нет, ваша честь, этим вопросом занимался шериф.

— Ладно, узнайте у него и доложите мне, — распорядился судья Кэри. — Считаю, что мы имеем право знать, где находится собака. Есть еще вопросы, мистер Мейсон?

— Да, относительно чулана, где содержалась собака, — сказал Мейсон. — Вы говорили, что помещение было оборудовано специально для животного?

— Нет, сэр, я не говорил этого. По-моему, это был обыкновенный чулан с вентилятором. Ведь собаку держали в нем не постоянно, там была ее постель, миска с водой, а внутренняя сторона двери оказалась вся исцарапана, когда пес пытался вырваться оттуда в день совершения преступления. Он даже повредил себе коготь.

— Вы обратили внимание, что у пса оторван коготь? — спросил Мейсон.

— Я не видел оторванного когтя, но можно было понять, что он сорван, потому что на внутренней стороне двери были ясно видны три кровавые полоски, где его лапа скребла по дереву, а на полу чулана осталась пара кровавых пятен, несколько смазанных. Если спросите меня, я скажу, что преступно было оставлять собаку запертой в помещении, обшитом деревянной панелью, как там. Внутреннюю сторону двери следовало обшить мягким куском дерева, тогда собака не сорвала бы коготь о панель.

— А прежде он когда-нибудь скребся в дверь? — неожиданно задал вопрос Мейсон.

— Ну, надо отдать справедливость хозяину, царапины были совсем свежие. Полагаю, что… Виноват, я забыл, что не могу высказывать свое мнение.

— Продолжайте, продолжайте, ничего, — одобряюще кивнул ему Мейсон. — Я не возражаю. Как видно по всему, ваше мнение более обоснованно, чем заключение экспертов.

Свидетель ухмыльнулся.

— Так вот, царапины на двери были совсем свежими. Я обратил на это внимание других, когда мы открыли дверь и собака выбежала из чулана. Очевидно, пес был дисциплинированный и приученный оставаться спокойно в чулане. Но когда он услышал выстрел, а до этого, полагаю, и ссору, то он… словом, ему так хотелось вырваться оттуда, что он сорвал коготь о грубую обшивку. Я любитель собак, и меня всегда возмущает, когда я вижу животное, страдающее из-за небрежности человека.

— У собаки было сорвано больше одного когтя? — спросил Мейсон.

— Я бы сказал, только один.

— И ни одной несвежей царапины на двери?

— Нет, сэр. Между прочим, я спрашивал у слуг про это, но боюсь, что их слова не могут служить свидетельством для суда.