Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 38. Окно в спальню

Я ничего не ответил.

— Если кавалер сопровождает даму, то ее практически невозможно обвинить в аморальности, — заметила она.

— Но вам-то не доставляет особого труда найти себе кавалера.

— Нет, — сказала она и быстро добавила: — Но, поверьте, я не хотела делать этого так, как сделала. А вы славный. Как вас зовут?

— Лэм, — сказал я. — Дональд Лэм. 44

— А меня Люсиль Харт. И раз уж мы брат и сестра, то давай без церемоний.

Вернулся официант с двумя бокалами коктейля. Он поставил их на стол и рядом положил счет.

Люсиль попыталась сунуть мне под столом двадцатидолларовую бумажку. Но я не обратил на нее никакого внимания, вытащил из кармана пиджака свой бумажник, вынул из него две однодолларовые бумажки и положил на стол. Официант дал мне сдачи — две двадцатипятицентовые монеты. Я взял одну, официант — другую.

Люсиль подняла свой бокал и сказала:

— Выпьем за преступление.

Я тоже поднял свой бокал, на дне которого лежала одинокая оливка, и сделал маленький глоток. В коктейле, определенно, было процентов шестьдесят воды, несколько капель сухого вермута и, возможно, чайная ложечка джина.

Люсиль поставила свой бокал, сделала гримаску, подмигнула мне и сказала:

— Мне кажется, мы им не понравились.

— По-видимому, нет, — подтвердил я.

— Во всяком случае, они не хотят, чтобы мы напились.

— Верно.

Я уселся поудобнее и, потягивая коктейль, время от времени оглядывал бар, пытаясь определить, что же здесь было такого, из-за чего ей так не терпелось проникнуть сюда. Надо сказать, что я не очень-то старался.

Была суббота. Я пришел в эту гостиницу на хвосте у человека, за которым давно и тайно следил. Теперь же я ждал прихода ночной смены, надеясь собрать о нем побольше информации. Но это могло подождать. У меня вся ночь была впереди.

Я еще раз оглядел зал. Здесь каждый вел свою игру. Здоровенный грузный детина лет шестидесяти предлагал себя крашеной блондинке лет двадцати. Видно было, что он переживает лучшую пору своей жизни. Она же никак не могла решить, как ей быть. Она улыбалась его остротам, но в то же время глаза ее холодно и трезво оценивали его. Да, она была твердый орешек.

Компания из четырех человек с трудом преодолевала первый этап очередной попойки.

Длинноволосый юноша с выразительными глазами взволнованно излагал хорошенькой девчушке свои политические взгляды. Она наверняка слышала все эти разглагольствования и раньше, однако слушала внимательно, явно им восхищаясь.

Мужчина и женщина средних лет пытались скрасить однообразие семейной жизни выходом «в свет». Они честно старались изобразить взаимный интерес, то и дело переходивший в обычную скуку, которая неожиданно сменялась всплесками поддельного оживления.

И наконец, я увидел пару, которая интересовала Люсиль.

ю

Мужчине было лет тридцать — тридцать три. У него был вид очень серьезного и ответственного человека. Решительно сжатый рот говорил о том, что он привык принимать самостоятельные решения. В его поведении была та самая вежливая настойчивость, которая отличает коммивояжеров. Однако он был явно чем-то встревожен и походил больше на подстрекателя, чем на соблазнителя.

Женщина была моложе лет на пять-шесть. Она была не такая уж красавица, рыжеволосая, сероглазая. Однако в лице ее читался характер, а в манере держаться было что-то от человека, решившегося на опасную операцию. Она смотрела на мужчину преданными глазами. Но это была преданность, смешанная с уважением. В ней не было страсти.

Я сделал еще пару глотков и отодвинул бокал. Коктейль был таким слабым, что в нем даже привкуса джина не чувствовалось. Я решил, что именно эта рыжеволосая задумчивая женщина интересует Люсиль.

— Я не могу пить это отвратительное пойло, — сказала она.

Официант порхал вокруг нас и многозначительно покашливал.

— Еще два мартини, — сказал я официанту. — Мы увлеклись разговором, и, пока мы беседовали, коктейль согрелся. А я, видите ли, теплых коктейлей терпеть не могу.

— Да, сэр, — сказал он, убирая бокалы. — Понял, сэр.

— Зачем ты это делаешь, Дональд? — спросила она.

— Что?

— Даешь им еще один шанс посыпать соль на наши раны.

— Не знаю. Так уж я устроен.

— Скажи, а ты пытался бы меня подцепить, если бы я не сделала это первой? — неожиданно спросила она.

— Не знаю. Наверное, нет.

— Тебе хочется знать, что мне здесь нужно, верно?

— Нет.

— Что?! — изумилась она. — Конечно же да.

Я сказал: