Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 36. Окружной прокурор рискует

На востоке за горами, отделяющими тучную землю фруктовых садов от пустыни, зарозовели полосы света. Ночь была холодной, хотя ненастолько, чтобы нужно было зажигать костры. Легкая изморозь покрывала низину — сухое песчаное старое русло реки, которое пересекала эстакада железной дороги.

Издалека, с окруженного каменными стенами плоскогорья, доносился хриплый лай тракторов: несмотря на холодную погоду, фермерские плуги уже вгрызались в плодородную почву.

Рассвет еще только подступал, но в гуле тракторов уже слышалась усталость. Их ровное, монотонное гудение, наполненное непроходящим переутомлением, казалось, говорило о том, с каким трудом фермерам приходится вырывать из этой земли все необходимое для жизни. Ветра не было. Предрассветный холод ледяной рукой держал землю.

Розовевшее на востоке небо разгорелось до алого и превратилось в золотое. В сухом русле реки обозначились неясные серые контуры предметов, еще не расцвеченные красками. Облака становились все ярче. Через седловину восточных гор пробилось наконец достаточно света, и все предметы стали ясно видимы.

Тело лежало под эстакадой, чуть в стороне. Одежда человека, скатка одеял, виднеющаяся примерно в пятидесяти футах, — все было покрыто инеем. Нелепая, неестественная поза трупа свидетельствовала о внезапной смерти. Солнце уже перевалило через горную вершину и рассыпало над землей свои холодные красноватые лучи, но серое русло, покоившееся в тишине, все еще было наполнено холодом, тенями и смертью.

Пушистый кролик, быстрый и безмолвный как тень, выскочил из полынных зарослей и бросился в кактусы, помедлил в укрытии и оглянулся назад, на противоположный берег, где маячил силуэт койота. Койот припал на задние лапы, задрал голову, и из напряженно вздувшегося горла полилось звучное стаккато, взвивавшееся все выше и выше, и сухое русло наполнилось адской какофонией звуков.

Пушистый кролик выскочил из зарослей кактусов и бросился к более высоким склонам западного берега, где уже можно было поймать первые солнечные лучи. Встав на задние лапки, он ловил своими чуткими ноздрями запах нежных побегов сочной дикой зелени, которая окаймляда обработанную полосу земли. Перескакивая русло, кролик неожиданно остановился — в десяти футах от тела. Секунду он стоял совершенно неподвижно. Затем уперся задними лапками в песок и кинулся прочь длинными зигзагообразными прыжками.

Солнце осветило зубчатые вершины гор и начало свое медленное восхождение в синевато-черный свод неба Южной Калифорнии. Солнечные лучи, прогревая рельсы, заставляли сталь пощелкивать, высекая из них огненные искры. Поднявшийся легкий ветерок доносил запах свежевспаханной земли до ноздрей, которые уже не могли его ощутить.

С востока донесся грохот приближающегося поезда.

В морозном воздухе резко и отчетливо" звучали протяжные свистки локомотива на подъеме. Через несколько минут рельсы загудели под длинной вереницей пропыленных пульмановских вагонов, тащившихся позади мощного локомотива. Поезд а качнулся на кривизне и слегка замедлил ход перед эстакадой. Очертания пара, пробивающегося из шипящего предохранительного клапана, четко вырисовывались в воздухе. Дым, выходящий из трубы, казался густым, что говорило о холоде и сухости воздуха.

За милю от этого места в лучах утреннего солнца сверкал Мэдисон-Сити. Экспресс на ограниченной скорости с лязгом и грохотом двигался через эстакаду. Внезапно кочегар, высунувшись из окна, замер, внимательно вглядываясь во что-то, схватил за плечо машиниста и указал вниз на скрюченное неподвижное тело.

Экспресс не останавливался с Мэдисон-Сити, только сбрасывал там скорость до двадцати миль в час. Каждое утро точно в семь тридцать восемь состав медленно громыхал через город. Достигнув окраины, он вновь набирал скорость, готовясь к последнему пробегу до Лос-Анджелеса.