Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 38. Окно в спальню

Все трое вышли.

Повернувшись к Шейрон, я спросил:

— Не понял, зачем вы отмочили эту хохму?

— Какую?

— Устроили стриптиз в то время, когда я пошел открывать дверь.'

— Разве это стриптиз? — ответила она, — когда снимают только платье.

— Будь по-вашему, а все-таки зачем понадобилось снимать платье?

— Для большей убедительности. Я бы и раньше его сняла, если бы не ваша сдержанность… вы были настолько безразличны… что я даже не представляю, как бы вы отреагировали, если бы я начала раздеваться.

— Понял, — сказал я, — а что у вас следующим номером?

На это последовал ответ:

— Не у меня, а у вас — вы ведь мужчина, значит, инициатива должна перейти к вам.

— О чем вы?

— О, Дональд, Бога ради, не пора ли облегчить жизнь бедной девушки, я не собираюсь все делать за вас.

— Еще шампанского?

— Да, — огрызнулась она, — если вам больше ничего не нужно.

Встряхнув открытую бутылку шампанского, я увидел по пузырькам, что оно еще не выдохлось. Она осушила свой бокал почти залпом и протянула его к бутылке.

Наполнив ее бокал, я немного отпил из своего, чтобы подлить в него свежака.

— Ответьте мне, Шейрон, вы действительно сорвали на этом куш — тысячу баксов?

— Хм… ну да.

— И это не возбудило у вас любопытства?

— Что вы имеете в виду?

— Не слишком ли это круто?

— Что… круто?

— Не кажется ли вам, что это довольно высокая цена за несложную внеурочную работенку?

— Стоп, минутку, — сказала она, и ее глаза сузились. — Что вы имеете в виду, говоря о «внеурочной работенке»? Не думаете ли вы, что я понимаю смысл ваших слов.

— Нет, не думаю!

— Ну тогда объясните по-человечески.

— Я говорю о том, что все это отняло у вас несколько часов, и вам даже не пришлось отпрашиваться с работы.

— Послушайте, — возразила она, — а доброе имя женщины разве ничего не стоит?

— А кто же будет в курсе, кроме инспектора Смита?

— Многие.

— Например?

— Дежурная ищейка здесь, в мотеле, во-первых.

— Ему это до лампочки.

— А вдруг мне захочется приехать сюда снова?

— В одиночку?

— Не стройте из себя дурака.

Она снова протянула бокал. Того, что в бутылке осталось, не хватило даже на то, чтобы заполнить его доверху. Она задумчиво посмотрела на меня.

— Зачем вы стараетесь испортить такой превосходный вечер?

— Каким же образом?

— Задавая подобные вопросы.

— Хочу разложить все по полочкам.

— Ради чего?

— Люблю ясность.

— Ну хорошо, Дональд, — сдалась она. — Скажу вам всю правду, и покончим с этим. Сдается мне, что этот тип — шишка на ровном месте. Ему конец, если его накроют за подобными играми. Поэтому он не решается явиться в полицию, чтобы дать там показания, и не может допустить, чтобы копы вышли на него. Вот он и пытается провернуть так свои делишки, чтобы полиция оставила его в покое.

— А как по-вашему — теперь от него отцепятся?

— А то как же? Он проспал всю ночь, уехал утром — что он может знать? Я оказалась единственной, кто видел что-то стоящее.

— Надо же! А что именно?

— А то, что в два часа ночи ворота были закрыты.

— И вы думаете, что это важно?

— Еще бы!

— Вроде бы вам не казалось это столь существенным, пока полицейские не заклинились на воротах.

— По правде говоря, даже и не задумывалась о них. Меня наняли совсем для другого, и я отрабатывала то, за что мне заплатили.

— А как насчет того, чтобы попытаться выяснить, кто же на самом деле Карлетон Блевет?

— На кой черт мне это знать?

— Ну, хотя бы из любопытства.

— Нет уж, дудки! И еще могу добавить, Дональд Лэм. Если вам известно, кто он такой, лучше мне об этом не говорите.

— Почему же?

— Потому что информация такого рода бывает опасна. Если я не знаю, то и никому не проболтаюсь, а раз так, то у меня никогда не возникнет искушение поймать его на крючок. То есть даже если и появится подобное желание, то все равно не смогу этого сделать. И это, как говорят, к лучшему.

— Даже так?

— На такой работе, как у меня, слишком много знать опасно.

— А говорят: знание — сила, — подковырнул я.

— Да, вот поэтому в номерах мотелей иногда находят трупы. Не хочу, чтобы меня обнаружили в один прекрасный день задушенной моим же собственным нейлоновым чулком… Дональд, а какой куш вы сорвете с нашей аферы?

— Вполовину меньше, чем хотелось бы.

— Зачем вы темните? Я же назвала свою сумму.

— А я ответил вам, что остался в накладке. Овчинка не стоит выделки.

— Чего вы опасаетесь?