Борис Акунин - Просто Маса

— Это-то я понял. Я не понял, почему деловая встреча ночью?

— Потому что ни консорциуму, ни мне не надо, чтоб о переговорах раньше времени пронюхали твои приятели из Токко. Сейчас поедем домой готовиться. Семью я отправил в Нагасаки, а то ночью будет шумно, детям не уснуть, и Елена заругалась бы.

— Почему шумно?

— Увидишь.

На вилле Семёнов собрал казаков. Произнес энергичную речь, как перед боем.

— К вечеру всем надеть парадные мундиры, ордена-медали. Бороды расчесать, сапоги — до зеркального блеска. Приедут япошки — встать перед входом почетным караулом. Шашки наголо. Поздороваются — как ответить?

Он махнул рукой — казаки оглушительно гаркнули:

— Здравьжла!

Да, дети, от такого вопля наверняка проснулись бы.

— Дальше так. Веду их в гостиную. Электричество не включать, только свечи — будто бы для красоты, а на самом деле чтоб не пялились на нашу нешикарную обстановку. Показываю им золото, и сразу веду в сад. Зажечь там факела, на стол русскую закуску. Водки побольше. Рябиновую обязательно, япошки любят. Мандрыка, ты отвечаешь.

— Слушаюсь, Григорьмихалыч.

— Гунько и Корзун, скинете мундиры, наденете красные шелковые рубахи, будто вы официанты. Мы для япошек на одно лицо, они не поймут, что вы перед тем в карауле стояли. Остальные — встать перед кустами. Взмахну — пойте. Сначала «Славное море священный Байкал». Кулебякин, ты гармонь из ломбарда забрал?

— Так точно, Григорьмихалыч.

— Кацура, ты сядешь на торце, между мной и ими. Да приоденься. У тебя есть крахмальные воротнички, галстук, визитка?

— Визитки нету.

— Ну, надень всё самое лучшее. Марш домой и чтоб к одиннадцати был как штык. А вы, хлопцы, запевайте, послушаю.

Уходил Маса под рев казачьего хора, певшего про омулевую бочку. Спрашивал себя с тоской: зачем мне весь этот балаган?

А вечером вернулся принаряженный, бодрый, довольный. Остаток дня он провел с Мари. И она объяснила — зачем.

— Сегодня на вилле не спят, значит, следующей ночью будут дрыхнуть мертвым сном. Еще и перепьются. Знаю я, как ведут себя мужчины в отсутствие хозяйки, — сказала опасная, но прекрасная женщина. — Ты нарисуешь мне схему двора и дома. Я придумаю, как ловчее взять золото. Мы заберем два ящика. Этого нам хватит. Знаешь, как мы будем жить? Снимай рубашку и ложись. Я тебе покажу.

И показала. Маса блаженствовал под ее волшебными пальцами, таял от нежного голоса, напевавшего блюз, и мечтал о счастье, которое наступит послезавтра и никогда не кончится.

Ради такого можно было немножко и пострадать.

Ровно в полночь к воротам виллы Момидзихара подъехал тот самый «роллс-ройс», с моста Нихонбаси. Представителей концерна «Дайниппон Сэкию» звали Мурата-сан и Касата-сан. Первый был пожилой, круглолицый, второй помоложе, с навсегда приклеенной вежливой улыбкой. Семёнов сразу, обращаясь к Масе, стал называть их «Мордатый» и «Касатик».

— Который из двоих главный, — спросил он, ведя гостей в дом, — наверное, Мордатый?

— Нет, — ответил Маса, посмотрев на визитки. — Молодой. У него такая же фамилия, как у председателя правления. Наверное, наследник

Атаман сразу приобнял Касату за плечо, предупредил о высокой ступенечке.

Впрочем, времени на пустые учтивости хозяин не тратил. Приступил к деловой беседе еще на улице.

— Вы решили вопрос о моем гонораре в случае, если я устрою сделку?

— Мы посовещались, — ответил Мурата. — И готовы предложить вам полтора процента.

Семёнов поморщился.

— Мне не нужны комиссионные. Потом будет морока каждый год их получать. Платите аккордно, авансом. И дело не в деньгах, а в уважении. Как вы знаете, я богат. Если я увижу, что вы относитесь ко мне недостаточно серьезно, я предложу свои услуги концерну «Ниссэки». Посол Копп мой близкий друг, вы сами это видели. Его я тоже должен буду отблагодарить — из гонорара, который получу от вас. Советскому дипломату из рук японцев деньги получать нельзя.

Масе что? Он исправно переводил.

— Кстати, хотите взглянуть на царское золото? — спросил атаман. — Раз уж мы все равно проходим через гостиную.

Гости, конечно, захотели.

Заветные ящики Семёнов продемонстрировал им точно так же, как в свое время Масе. Открыл первый попавшийся, вынул наугад слиток с клеймами, дал подержать.

У Масы чуть приподнялась бровь и обратно опустилась не сразу.

А Касатик с Мордатым переглянулись, и молодой, растянув улыбку еще шире, осведомился:

— Будет ли аванс в двадцать тысяч иен достаточно серьезным проявлением уважения?